Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

когда внезапно потерял равновесие. Левая нога соскользнула с обнаженного корня, который он в темноте принял за кочку, и тут же по щиколотку ушла под воду. На этом погружение не остановилось, хотя Туомас изо всех сил тянул ногу обратно, — на мгновение фонарик осветил под водой что-то похожее на щупальце, а в следующий момент хлесткий удар ветки, которую он неудачно прижал локтем, выбил из рук единственный источник света.

Булькнув, телефон за считаные доли секунды погрузился в пучину.

«Они будут пытаться остановить тебя, — вспомнились слова Майи. — На пути в Топи много ловушек, и все они работают в обе стороны. Тебе придется идти без проводника — и поэтому ты в любой момент должен ожидать неприятностей».

Что ж, в этом ведьма оказалась права. Туомас запретил себе сожалеть о потере телефона, расстегнул куртку и поднял флакон перед лицом. Смесь на дне вспыхнула ярким зеленым пламенем, которое горело, не обжигая пальцев.

— Я все равно доберусь до твоего логова, Дед, — процедил Туомас сквозь зубы, добавив пару матерных ругательств, которыми русские щедро сдабривали речь при каждом удобном случае.

Неожиданно у него словно прибавилось сил — и в поединке с неведомым щупальцем или корнем, державшим под водой его ногу, Туомас вышел победителем. С утробным звуком сапог оказался на свободе, и Туомас двинулся дальше, тщательно следя за волнами-линиями и освещая путь с помощью ведьминского флакона. Хотя оранжевые сполохи по-прежнему мелькали среди деревьев, уводя его все дальше, Туомаса не оставляло неприятное ощущение хождения по кругу. Да, болото вокруг было одним и тем же — и не существовало ориентиров, чтобы узнать, проходил он первый или десятый раз по одному и тому же месту. Но чувство собственной беспомощности начинало раздражать.

— Я все равно найду его, — упрямо повторил он, сам не зная, зачем сотрясает воздух пустыми угрозами. — И нет ничего умного в том, чтобы прятаться вот так.

На попытку «взять на понт», разумеется, никто не ответил. Оглянувшись, Туомас обратил внимание, что сполохи, хоть и вели, казалось, в одном направлении, при этом группировались неравномерно, в виде отдельных ветвей бесконечного дерева — и одна из веток указывала немного в ином направлении. Решив, что терять ему нечего, Туомас двинулся в ту сторону — и одновременно все растения словно сговорились, блокируя ему дорогу.

Сучья норовили выколоть глаза, корни бросались под ноги, стремясь поставить подножку. Ветки то и дело пытались сорвать с его шеи заветный флакон, изгибаясь так, как не смогло бы ни одно нормальное дерево или кустарник. Туомас упрямо отодвигал все, что мешало его продвижению вперед, теперь уже уверенный, что обнаружил верный путь.

Когда нога неожиданно ступила на твердую почву, Туомас едва не упал. Он поднял глаза, которые привык не отрывать от земли, — и потерял дар речи. Перед ним расстилалась поляна ровнее любого английского газона, за которой виднелся большой деревянный дом в три этажа, с широким балконом над высоким резным крыльцом. Туомас хмыкнул, застегнул куртку и двинулся вперед.

Он успел преодолеть половину лужайки, когда земля под ним разверзлась — и он провалился по самую грудь в тягучую холодную жижу.

— Ну что, нашел что искал? — прогремел где-то в кронах оглушительный бас. — Теперь, чай, не станешь ломиться, куда не звали?

Туомас стиснул зубы. Дергаться не имело смысла — пучина действовала как зыбучие пески, при каждом движении затягивая все сильнее.

— Я пришел поговорить, потому что это важно. Для всех! — громко крикнул он в пустоту. — Твоя внучка Василиса знает меня. Я помогал ей вместе с Германом.

Воцарилась тишина. Мерзкий холод постепенно сковывал ноги, поднимаясь все выше к паху. Туомас изо всех сил держался, чтобы не запросить пощады.

— Василиса говорит, что ты — нарушитель Пакта! — наконец заявил Дед.

Но в голосе не слышалось прежней уверенности.

— Это не так, — возразил Туомас. — Я говорил с Цербером и остался жив. Ты всегда успеешь меня утопить, если поймаешь на вранье.

Прошло несколько мучительных минут, пока наконец дверь дома не приоткрылась. На пороге показалась Василиса в полупрозрачном сарафане — в темноте ее молочно-белая кожа будто светилась изнутри, а глаза горели хищным блеском. Она подплыла ближе и присела на корточки:

— Слышала, ты посмел вот так же заявиться к Госпоже и вышел живым. Решил повторить подвиг? — Болотница мелодично рассмеялась, ероша мягкими, но холодными пальцами его волосы. — Дед не станет с тобой церемониться, оборотень. Не стоило выслеживать нас.

Другой рукой она шарила по его одежде, словно что-то ища. Туомас не заметил, как молния у куртки расстегнулась, словно сама собой.

Ну конечно же, им нужен амулет!

— Я уже здесь, так что поздно рассуждать, стоило или нет, — разозлился Туомас, кое-как отодвигаясь и судорожно сглатывая, чтобы смочить слюной внезапно пересохшее горло. — Мне нужны только ответы, и я уйду, никому не причинив зла.

Она удивленно распахнула миндалевидные глаза и протянула ему руку. Туомас, чуя подвох, медлил. Болотница в нетерпении топнула босой ножкой:

— Да хватайся уже, дуралей! Или совсем мозги отморозил?

Скривившись, он обхватил тонкое запястье. Болотница дернула на себя, и Туомас едва не взлетел на воздух; флакон тоже швырнуло вперед, и на мгновение хрусталь коснулся Василисиной кожи. Болотница вскрикнула — на белоснежном предплечье проступило красное пятно.

— Убери эту дрянь, — прошипела она, — и не смей доставать в доме Дедушки. Если бы не его приказ…

Она дождалась, пока Туомас застегнет куртку, и снова позволила обхватить свое запястье. Еще один рывок — едва заметный, — и он оказался на коленях на совершенно твердой, идеально подстриженной траве у самого обычного деревенского дома.

— Добро пожаловать в Топи, оборотень, — прогремел все тот же голос из ниоткуда. — Будь моим гостем.

Едва Туомас перешагнул через высокий порог дома, как его со всех сторон облепили болотницы. В помещении без единой лампы оказалось даже слишком светло: среди непрерывного потока девичьих тел роились мириады болотных огоньков, то расстилаясь вдоль пола, то взмывая струящимся водопадом к потолку. Когда глаза попривыкли, Туомас увидел и то, о чем предупреждала Майя, — тонкую дымку, едва заметную пелену на глазах смертельно опасных красавиц.

По меньшей мере три десятка болотниц, и среди них — ни одной настоящей брюнетки. С волос у каждой будто навсегда смыли краску — в веренице блондинок лишь изредка мелькала парочка рыжеволосых, и даже темно-русые оказались редкостью среди внучек Водяного. Василиса в сарафане на босу ногу — так вообще говорят? — выглядела инородным телом среди остальных, словно минуту назад сошедших со страниц журнала: летящие платья, высокие каблуки, палантины и шали. Туомас вертел