Тень Микеланджело - Пол Кристофер

22 июля 1942 года, Специя, Лигурийское побережье, Северная Италия

Майор Тиберио Бертолио, облаченный в форму одной из «черных бригад» Муссолини — с черными погонами, с двойной кроваво-красной с серебром литерой «М» на петлицах и серебристо-черной кокардой в виде черепа со скрещенными костями на форменной пилотке, — сидел на заднем сиденье запыленной штабной «ланчии», скрестив руки на груди на манер дуче, но не чувствуя себя и наполовину столь впечатляющим, как выглядел. Его мундир, по существу, являлся обманом, ибо майор числился отнюдь не в армии, а в ненавистной и презираемой всеми ОБПА — Организации бдительности против антифашизма, тайной полиции Муссолини, которую называли итальянским гестапо.

В то утро он вылетел из Рима на старом, раздолбанном самолете «Савойя-Марчетти-75», на хвосте которого под черными фасциями из трех топоров — эмблемой ВВС Италии — еще слабо проглядывали синие дрозды компании «Ала Литториа». После четырех часов беспрестанной тряски он прибыл на военно-морскую базу в Специи, взял штабной автомобиль с шофером и теперь находился почти у цели.

Водитель вез его по узким извилистым улочкам Портовенере, держа путь к рыболовному порту Ла-Граци.

Позади осталась внушительная громада кастелло Дориа, замка двенадцатого века, воздвигнутого восемьсот лет назад для охраны подступов к заливу Специя и до сих пор выполнявшего свою задачу. Здесь, в самой защищенной гавани страны, стояли на якоре примерно половина боевых кораблей итальянского флота, в том числе огромные линкоры-близнецы «Андреа Дориа» и «Джулио Чезаре». Они получили немало пробоин и почернели от гари, но все еще оставались на плаву.

Наконец штабной автомобиль добрался до старого, осыпающегося причала, и Бертолио, выйдя из огромного джипа, быстро отдал шоферу фашистский салют, прищелкнув каблуками.

— Будьте здесь не позже чем через полчаса, — распорядился он.

— Слушаюсь, майор. Через полчаса.

Водитель кивнул, выжал сцепление видавшей виды «ланчии» и уехал. На густо поросшем деревьями острове Палмария в полумиле от материка виднелось длинное приземистое строение монастыря Сан Джованни Алл'Орфенио. Оно стояло у самой воды, возле собственной маленькой цементной пристани с черной железной швартовой тумбой, к которой была привязана большая старинная плоскодонка.

Осмотревшись по сторонам, Бертолио углядел в нескольких метрах от себя маленькую рыбачью лодку. Ее хозяин, покуривая, разговаривал с приятелем.

— Сколько будет стоить перевезти меня к монастырю? — холодно спросил Бертолио.

Рыбак оглядел его с головы до ног, обратив внимание на зигзаг майорского шеврона на рукаве и петлицы со знаками бригады Муссолини.

— А зачем тебе туда нужно? — спросил старик.

Его слезящиеся карие глаза отметили и черную пилотку, и кокарду с мертвой головой, но все это, похоже, не произвело на него особого впечатления.

— У меня там дело, старик. Так сколько ты с меня возьмешь за перевоз?

— Отвезти тебя только туда или туда и обратно?

— Туда и обратно, — отрезал Бертолио. — Ты подождешь у причала. Назад я вернусь с пассажиром.

— Это будет стоить тебе дополнительной платы.

— Почему я не удивляюсь, старик?

Собеседник старого рыбака улыбнулся и впервые за все время подал голос.

— Всякий раз, когда ты называешь его стариком, цена поднимается. Сам-то он считает себя молоденьким козликом. Воображает, будто монахини все до единой только и мечтают о том, чтобы с ним покувыркаться.

— Нет уж, пускай этих усатых старух трахает священник, отец Бертолле, — ухмыльнулся старик, показывая пеньки нескольких коричневых зубов. — Может, ему они и по вкусу, но мне больше нравятся хорошенькие молоденькие вертихвостки, которых можно встретить, прогуливаясь на берегу.

— Ты-то не прочь подцепить молоденькую, да вот захочет ли она иметь с тобой дело?

— Сколько? — прервал их Бертолио.

— Это зависит от того, сколько у тебя есть.

— Здесь всего двести метров.

— А ты, майор, часом, не Христос? Умеешь ходить по воде, аки по суху?

Бертолио полез в карман и, вытащив пачку лир, отделил с полдюжины банкнот. Старик поднял бровь, и Бертолио отсчитал еще полдюжины.

— Этого хватит, — сказал старый лодочник, загребая деньги узловатой рукой. — Залезай в мою княжескую гондолу, и я доставлю тебя через воды к обители.

Бертолио неловко забрался в лодку и опустился на заднюю банку. Залезший следом за ним старик оттолкнулся длинным веслом от берега, вставил весла в уключины и начал грести, делая мощные мерные гребки.

Бертолио напряженно сидел на корме, вцепившись обеими руками в планширы и испытывая все более сильную тошноту по мере того, как они удалялись от пирса. На дне лодки стояло большое ведро, наполненное чем-то бурым и студенистым. Содержимое ведра воняло так мерзостно, что майора замутило еще пуще.

— Головы моллюсков, — пояснил старик. — Когда у них дело к нересту, они, стало быть, поднимаются на поверхность, позабыв обо всем, и мы их отлавливаем. Главное — обезглавить их прежде, чем они успеют извергнуть молоки, а потом выдержать на солнце денек-другой. Лучшая наживка, какая может быть.

Бертолио промолчал, глядя на приближающийся монастырь. То было длинное низкое здание, построенное так, словно оно вырастало из скалистого основания, являясь его естественным продолжением. Позади поднимался крутой травянистый склон, а за оградой (как показалось майору, кованной из железа и окрашенной в белый цвет) под сенью нескольких чахлых оливковых деревьев находилось маленькое кладбище с редко разбросанными непритязательными надгробиями и крестами.

Ловко подгребая правым веслом, старик обогнул несколько высоких шестов, отмечавших ловушки, расставленные в расчете на заплывавшие туда при высоком приливе косяки сардин и сельди, а потом направился прямо к маленькой монастырской пристани. При их приближении из парадной двери появилась худощавая пожилая женщина в темно-синем платье и белом апостольнике, окаймлявшем узкое лицо, и спустилась к пристани. Она стояла там, пряча руки в рукавах, и спокойно поджидала, когда приблизится Бертолио. На какой-то момент он вдруг почувствовал себя испуганным и пристыженным, как в детстве, когда существа подобного рода были центром его вселенной и правили ею с помощью прута из боярышника. Это ощущение вкупе с брожением в желудке едва его не доконало: когда он выбрался на маленький причал, ему было совсем тошно. Женщина окинула его пристальным взглядом, не сказав ни слова, повернулась и направилась обратно к монастырю. Бертолио последовал за ней по пятам и через несколько мгновений вступил в прохладу каменного строения.

Внутри царил сумрак. Искусственного освещения здесь, похоже, не было, и майору пришлось прищуриться. Старая монахиня пересекла простой, ничем не украшенный вестибюль и свернула в помещение, видимо служившее здесь чем-то вроде приемной. Там имелось несколько полок с книгами, большой дощатый стол, несколько стульев и камин. Единственное окошко было закрыто жалюзи. Бертолио заглянул в щель между ними и посмотрел вниз, на узкую полоску берега и причал. Старый рыбак исчез, его лодка виднелась в заливе на полпути к материку.