Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

знаешь ничего, — пояснил сам себе Водяной, хотя Туомас именно об этом и говорил последние пять минут. — Ох, нескоро сказка сказывается… У моих внучек с ведьмами давняя вражда, но это не мы ее начали и не мы продолжаем. Ведьмы вроде и бестолковые все — а поди ж ты, про давнюю обиду помнят, будто поважнее делов у них нет. Ты ищешь чужой промысел там, где все на поверхности. Нам нет нужды вредить оборотням или ведьмам, но в обратку оно не работает. Чертовы бабы ненавидят моих внучек — ну, а про оборотней и говорить нечего.

— Но…

— Все очень просто, — Водяной попытался прищелкнуть пальцами, но вместо этого вызвал очередной сноп дурно пахнущих брызг. — Мои девочки всегда мужикам нравились. Такова у них природа, понимаешь? А ведьмам что? Порошками да травами привораживают, а потом их в этом же обвиняют — что они колдовством занимаются против человеческой воли. Растеряли все знания за лихие годы, сейчас по крупицам собирают, да все не могут собрать, потому им власть нужна, а не знания. Госпоже это, конечно, не нравится. Старой карге подавай истинное, а кто ж его по доброй воле отдаст? Заметил, что они не могут тобой управлять?

Туомас пожал плечами:

— Я не думаю, что кто-то пытался по-настоящему. Пугали только.

— Ох, дурнем-то не будь, — проворчал Дед. — Конечно пытались. А когда не срослось — пришлось пустить в ход другие приемчики, чтобы только удержать. Так было, ну? А теперь они тебя запустили в Топи, словно лису в курятник, — посмотреть, что я стану делать: утоплю али назад отошлю. Что ж, кровь не водица, куда тетка — туда и племянница. Сечешь?

Туомас мрачно кивнул, хотя понял далеко не все.

— Вот видишь, а я даже мысли твои не читал. Потому что ты волк, и мне тяжело разобраться, что у тебя на уме. А ты моего ума и подавно не видишь. Топить, конечно, я тебя передумал, — пробулькал Дед насмешливо, — но ответная любезность не помешает. Я тебе все как на духу выложил, а в ответ только одно спрошу: как добраться до Топей сумел без единой царапины?

Возможно, старик лукавил и все же прочел мысли Туомаса, поэтому задал единственный вопрос, на который тот отвечать не собирался.

— А как же Пакт? — выпалил Туомас, отчаянно соображая, как бы потянуть время и выбраться живым. — Что это? Какие его условия? Чего они добиваются, обвиняя меня?

Весь лоск и задор вмиг спали с морщинистого лица Водяного. Его тело, закутанное в многочисленные слои одежды, заколыхалось, будто рябь прошла по водной поверхности. Водорослевая борода зажила собственной жизнью — пошла перекручиваться, сплетаясь в колтуны и тут же расходясь обратно.

— Сначала отвечай, волк, да не юли! Что у тебя на шее? Как тебе удалось отыскать тропу и добраться невредимым? Что за чары на тебе?

Туомас почувствовал, как спину будто приморозило сквозняком; повернув голову, он в ужасе увидел, что болотницы сомкнулись плотной стеной, скрыв от него скамью и преградив дорогу к выходу.

— Я… не могу сказать, — залепетал он, с трудом ворочая оцепеневшим от холода и жажды языком. — Я не знаю, я в этих волшебных вещах… Я ничего в них не понимаю!

— Так, так… — пророкотал Водяной, поднимаясь.

Туомаса окатило ледяным, мертвенным воздухом. Он почувствовал, как погружается на глубину: уши заложило, воздух в легких, казалось, вот-вот кончится, а каждый его вздох мог стать последним. Болотницы начали покачиваться, словно стебли камыша, из стороны в сторону, напевая в унисон друг другу заунывную, пронзительную мелодию.

— Я… уже ухожу, — Туомас попятился, но споткнулся и едва не рухнул на пол.

Болотницы придвинулись ближе. В горницу вернулись болотные огни — их яростный танец под самым потолком напоминал сполохи молний в разгар летней грозы. Спиной он чувствовал, как сжимается кольцо ледяных марионеток Деда. Старик продолжал неподвижно стоять на ступенях. Туомас рискнул отвернуться и посмотреть в эти подернутые мутной пеленой глаза.

И не увидел ни единого проблеска жизни.

— Прочь, пропустите меня! — заревел он, расстегивая на ходу куртку и доставая амулет Майи. — Пропустите сейчас же!

Василиса отшатнулась первой — на ее руке по-прежнему багровело пятно, похожее на ожог. Ее сестры, пронзительно шипя, чуть подались в сторону, не решаясь отступить.

Туомас продолжал идти, отмеряя каждый шаг гулким топотом задубевших сапог.

— Мы позаботимся о том, чтобы ведьмы больше не смели возводить напраслину, — раздался голос Деда за его спиной. — У нас есть для того свои средства… Мы помним, что и они не всегда карали нарушителей Пакта. И покараем сами, если потребуется.

Туомас резко остановился, затылком чувствуя сверлящий взгляд Водяного.

— Ты не выйдешь отсюда по своей воле, Туомас Эрлунд. Ответишь на мой вопрос — будешь жить. Не ответишь — умрешь.

Воцарилась тишина. Казалось, Дед еще не договорил, но намеренно растягивал мучения пленника.

— Впрочем, — промолвил он гулко, — есть и третий вариант.

— Чего… ты хочешь? — Туомас продолжал смотреть только вперед, туда, где за силуэтами болотниц скрывался заветный выход.

— Слово, — ответил Водяной. — Твое слово долга. Обещай, что отдашь мне долг, как только попрошу, — и можешь проваливать. Иначе внучки залюбят до смерти, а коли обидишь их да сумеешь прорваться — могилы твоей не сыщет даже Цербер.

В горнице резко потемнело, плавные движения силуэтов и болотных огней слились в унисон с порывами ветра, бившегося в окно что было сил. Что там говорил Дед в самом начале? Тетка и племянница? А еще — что ведьмы тоже нарушали Пакт?

— Даю слово, — вырвалось у него раньше, чем услышанное сложилось в окончательный вывод. — Даю тебе слово долга.

Не дожидаясь ответа от Водяного, Туомас рванулся к выходу, больше всего на свете страшась, что на этот раз не успеет.

Он выбежал из дома под возмущенные крики болотниц, что пытались задержать его в дверях, несмотря на уговор с Дедом. Кажется, парочку из них он оттолкнул с такой силой, что они не удержались на ногах, но даже не обернулся. Деревянный пол прогибался под каждым его шагом, словно гуттаперчевый настил. Туомасу казалось, что по стенам струится рябь, сквозь которую проступают очертания накренившихся к воде ив и торчащих из болотистой жижи омертвелых кустарников. Он выбил дверь плечом, поскользнулся на осклизлых ступенях и едва не упал. На поляне перед хоромами Деда не осталось и намека на топкое пятно, где еще час назад он барахтался по пояс в ледяной воде. За порогом его настиг бас Водяного — не слишком разгневанный, но достаточно издевательский:

— За тобой должок, волчонок!