Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

себе и открыл ноутбук. Никаких идей, о чем писать, у него не было, вместо этого в голову пробралась давняя мысль разыскать-таки автора «Пособия по выживанию…». Кто бы ни был этот человек, в Стаи он не верил и считал, что единственный шанс для оборотня — жить в одиночестве и соблюдать дисциплину. Потеряв надежду на единомышленников в Питере, Туомас остро ощутил одиночество. Ему предстояло готовить Игоря к дальнейшей жизни среди чужих, самых обычных, но чужих людей. А он сам едва ли перерос стадию новичка. И как он после сможет оставить Игоря одного?..

Что ж, если не получается найти общий язык с Дарьей, можно попробовать обратиться к неизвестному специалисту. Еще раз полистав книжку, проверив социальные сети и сайты, Туомас отыскал небольшое заштатное издательство в Прибалтике, отпечатавшее тираж, и написал прямо на официальную почту. Дескать, такая замечательная книга, хотел бы связаться с автором, но, увы, никак. Нет ли возможности хотя бы узнать его имя? Туомас посчитал очевидным, что такой осторожный оборотень непременно скрыл свою личность под псевдонимом.

Письмо улетело в глубину ночного интернета, а другие слова все не шли. Туомас в отчаянии несколько раз ударил кулаком по клавиатуре, потом в порыве раскаяния перезагрузил ноутбук и сменил обои на рабочем столе. Через витражное окно на одеяло струился мягкий, убаюкивающий свет убывающей луны.

Туомас недоверчиво покосился в окно слипающимися глазами, зевнул, признавая поражение, и рухнул лицом в подушку.

Обещанные холода все не приходили, и, если бы не беспокойство за Игоря, Туомас мог бы смело сказать, что счастлив. Стая словно отступилась, пусть и ненадолго, все секреты раскрылись, и он осторожно дышал полной грудью, как говорили эти загадочные русские.

Туомас подал заявление о продлении визы, на этот раз с подписанным приглашением со стороны Майи, и всерьез думал о том, чтобы получить, несмотря на заверения доктора Германа, разрешение на работу. Для этого нужно было определиться с самой работой — так как санитаром в России мог работать любой желающий без высшего образования, запрос от больницы о найме иностранного специалиста на такую должность выглядел полной нелепицей. Майя предлагала устроиться в небольшое онлайн-издание, но Туомас все никак не мог заставить себя написать даже полстрочки — ни на финском, ни уж тем более на корявом русском.

На очередной ночной смене первым, кого он встретил, был Герман Николаевич — врач сновал по кабинету, словно забыв о том, что дверь распахнута настежь. С доктором они уже некоторое время не пересекались; и Туомас подозревал, что заведующий попросту его избегает. На столе стояла раскрытая сумка, подозрительно похожая на чемоданчик первой помощи. Каждый инструмент Герман Николаевич подбирал очень тщательно — несколько раз осматривал, подносил к настольной лампе, а некоторые доставал из ящиков своего необъятного стола — что само по себе было из ряда вон, ведь обычно все возвращалось из ЦСО[23] в специальных боксах. Но, похоже, у заведующего в столе хранился свой, особый набор для особых случаев.

— На вызов? — Туомас заглянул в кабинет и остался стоять на пороге.

Герман Николаевич только кивнул, продолжая озабоченно проверять и перепроверять содержимое сумки.

— Возьмете с собой? — внезапно спросил Туомас.

Ему показалось, что мог пострадать кто-то из Стаи — и пострадать серьезно, иначе бы Герман Николаевич даже с места не сдвинулся.

— Нет, дружочек, не в этот раз, — мотнул головой доктор. — Тут слишком деликатно все.

Деликатно? Туомас не очень понимал, как это объясняло отказ. Более деликатного дела, чем его собственное, сложно было придумать.

— Не доверяете? — Он уже знал ответ. — Помешаю лечить, что ли? Вы же едете на вызов, там, может, умирает кто-то! Или думаете, что я могу чем-то навредить?

Герман Николаевич помедлил, потом решительно захлопнул сумку и выключил свет. Оказавшись в дверях, смерил Туомаса внимательным взглядом:

— Опять лезешь в воду, Том, не зная брода. Поехали, раз так.

Через пять минут их разметало в разные стороны на переднем сиденье автомобиля; стоило хлопнуть дверью, как водитель Генка утопил педаль газа в пол, разогретый мотор отозвался утробным рыком, и машина рванула с места похлеще гоночного болида. Генка любил «Формулу-1» и ночные поездки тоже — ни тебе пробок, ни пешеходов.

Они мчались по пустынным улицам Питера, и Герман Николаевич непривычно молчал, пока, судя по тому, что Генка свернул с проспекта в какие-то дворы, они не подъехали совсем близко.

— Правила безопасности, — тихо произнес Герман Николаевич, глядя прямо на Туомаса. — Гена остается в машине, ему там смотреть не на что. Итак, первое — не открывать рта, пока я к тебе не обращусь. Второе — не смотреть никому в глаза, кроме меня. Третье — ни в коем случае не называть никаких своих родственников, друзей, коллег по именам или прозвищам. Себя тоже не называть, обойдешься без этой вашей забугорной вежливости. Вообще никакой информации вслух. Ты меня понял?

Туомас растерянно моргнул. Но времени на раздумья уже не осталось — заложив последний крутой вираж и как следует ухнув колесом в яму, Генка остановил машину в плохо освещенном дворе у нескладной, обшарпанной девятиэтажки.

Хрущевка или, может, сталинка? Туомас их пока не различал.

— Звиняйте, что у помойки, Германиколаич — запарковано все так, что плюнуть некуда.

Но доктор уже торопливо вылезал из машины и не слушал. Туомас выбрался следом. Под ногами зияли проплешины расслоившегося асфальта, среди пожухлой травы прямо под окнами темнели устрашающего вида скульптурные композиции из окрашенных покрышек, вкопанных в землю.

Герман Николаевич бросил взгляд на экран телефона, проверил адрес и уверенным шагом двинулся к ближайшей парадной: две покосившиеся лавочки друг напротив друга, сломанный домофон и дверь, открытая для всех желающих.

— Чем меньше шума — тем лучше. Надеюсь, жильцы поленились звонить в полицию, — бросил он через плечо Туомасу, следующему за ним по пятам. — Хорошо, что ты вызвался. Генку я бы все равно не позвал, а так хоть работать не помешают. И помни о правилах безопасности.

Лифта в доме не оказалось, поэтому поднимались пешком до шестого этажа. Уже на подходе Туомас почувствовал странный, тяжелый запах — точнее, густую смесь разных запахов, и все никак не мог понять, почему они кажутся ему смутно знакомыми. Доктор Герман нажал на звонок, и переливчатая пронзительная трель отозвалась где-то в глубине квартиры.

Дверь распахнулась. На пороге стоял совершенно точно не байкер и не оборотень, которого ожидал увидеть Туомас, а обычный мужик лет тридцати пяти, в трениках и длинной застиранной майке. Вид у него был совершенно обалдевший, хотя, заметив халат доктора Германа, он с облегчением