Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

— Том.

Рука у священника оказалась теплой и совсем не изнеженной.

— А, вы тот санитар из Финляндии, которого нанял Герман Николаевич, — имя доктора Авенир произнес с еле заметной неприязнью. — И как вам у нас в больнице, нравится?

— Вполне. Замечательный персонал, да и пациенты хорошие. Легко найти общий язык, даже мне, интуристу.

Священник явно ожидал другого ответа.

— На Западе бытует не слишком лестное мнение о нашей медицине.

— Люди порой совершают настоящие чудеса, давая шанс тем, от кого все отказались.

Одна из свечей накренилась и затрещала, орошая восковыми слезами подставку.

— Отказались все, даже Бог.

Последнее вырвалось у него против воли. Авенир хищно прищурился, но в следующий миг выражение лица священника снова стало благостным и смиренным.

— Господь возлюбил каждого из чад своих. И даже в самой страшной судьбе кроется возможность выучить урок, дабы служить для других примером.

Его слова отозвались глухим болезненным эхом в мозгу Туомаса. Он прилагал все усилия, чтобы не растерять смысл фразы, прежде чем она кончится. Над дверью еле слышно загудел кондиционер, разгоняя ненавязчивый, но ощутимый запах ладана.

— Значит, несчастья — это урок? А что будет, если его не выучить?

— То же, что и с другими. Мы все умрем, — спокойно ответил Авенир. — Но тот, кто смог победить зло в себе, будет сидеть в раю рядом с Господом и ангелами его.

Из-за этих запутанных, никчемных витиеватых фраз Туомас только сильнее злился.

— Недавно к нам на отделение привезли ребенка — невинного ребенка! — которого зверь едва не разорвал на куски! Где вы в этом видите урок, господин иезуит? Разве справедливость Божия в том, чтобы допускать подобные страдания?

Авенир слушал его очень внимательно, чуть наклонив ухоженную голову.

— Пути Господни неисповедимы, Том. Это испытание не только для мальчика, но и для всех нас. Чтобы мы не поддавались унынию — этот грех тяжелейший из всех, если вы не знали. Чтобы не пытались прибегнуть к силам диавольским в попытке избегнуть того, что Господь предназначил нам.

— «Диавольские силы»? — поморщился Туомас.

— Проще говоря, колдовство, — пожал плечами Авенир. — Ходят слухи, Герман Николаевич иногда принимает странных пациентов. Так сказать, в обход кассы и службы скорой помощи.

Туомас моргнул и решил, что пора заканчивать странную беседу.

— Значит, вы знаете больше моего, — буркнул он, собираясь уходить. — Или просто у вас богатое воображение, святой отец.

Авенир вскинул руку:

— Постойте, Том. Нам вовсе не обязательно ссориться. Вы должны понять меня, ведь мы одной веры — христианской, и, хоть вы протестант…

— Мы с вами разной веры, — оборвал его Туомас. — Я вообще не верю в Бога и его промысел. Или замысел, простите, не знаю, как правильно.

Авенир снова удивился:

— Вот как? Мне казалось, протестантизм в Скандинавии давно уже часть обыденной жизни.

— Иногда жизнь перестает быть обыденной, — огрызнулся Туомас. Невозмутимость Авенира действовала на нервы тем сильнее, что тщедушный священник не велся на его подначки. — И тогда открываются глаза. А вас послушать, так колдовство — это что-то предосудительное только потому, что тысячу лет назад кто-то так написал.

Глаза Авенира нехорошо сверкнули.

— Тот, кто продал душу диаволу, тот, кто стал порождением тьмы, — тому не видать спасения, ибо оскорбляет он творения Господни ликом и делами своими. Но пути Господа неисповедимы, и я верю, что каждому даруется спасение по вере его, даже самым исковерканным и неспокойным душам. У вас ведь забрали пациента, Том… Присядьте, уверен, наша беседа пойдет только во благо. Я вижу, вы много размышляли о вере и пережили… то, что сумело поколебать ваше сердце. Позвольте мне помочь вам.

Туомас не мог не отметить, что его голос нисколько не повысился. Что ж, еще один душеспаситель в череде многих… Никогда еще Россия и Финляндия не были так похожи. Туомас старался держаться подальше от клириков всю сознательную жизнь — но если он собирался остаться в больнице, то вечно избегать Авенира у него не получится.

А значит, эту беседу придется продолжить — но не сейчас.

— Полина уже приготовила мне новую жертву, увы, — Туомас как мог изобразил плотоядную ухмылку. — Буду рад с вами пообщаться в свободное от дежурства время, святой отец. Я действительно отошел от церкви, но если все, что есть на земле, действительно создал ваш Господь, то все мы, какие бы ни были, — его дети. Похоже, вы об этом немного позабыли, но не беда — испытание, как вы верно сказали, подготовлено каждому.

Он тихо вышел, чувствуя спиной внимательный взгляд ищейки, взявшей след.

Вернувшись со смены, Туомас разулся, бросил куртку с рюкзаком в комнате и занял круговую оборону на кухне в надежде поймать Майю и объяснить, как все было на самом деле. Решение рассказать о визите в Стаю в подробностях далось ему нелегко.

Уже на эскалаторе он решил выпросить у Германа телефон Волчицы и отправить ей эсэмэску, желательно с чужого номера. Дать окончательный ответ, отказаться иметь дело со Стаей и закрыть вопрос навсегда. Идея казалась простой и здравой. На этом совесть услужливо свернулась комочком и не тревожила его до самого дома.

Но Майя так и не вышла на кухню. Туомас вылизал кастрюлю из-под утренней каши, пошуровал в хлебнице и только с пустой коробкой из-под крекеров в руках сообразил, что кроме больничного обеда ничегошеньки не ел. Несмотря на полдесятого вечера, он был готов все отдать за жирный, сочный беляш из привокзального киоска.

Тихо скрипнула половица в большой, «рабочей» комнате.

Запив крекеры стаканом воды, он осторожно постучался в дверь и отступил на шаг. Потом постучал еще.

Половица скрипнула снова, звякнул крючок. Майя все в той же теплой кофте показалась в дверях; темнота в широком окне за ее спиной окаймляла силуэт ведьмы беспросветным гало.

— Все в порядке? Я немного занята.

Из комнаты тянуло сквозняком по босым ногам. В ноздри били уже привычный Туомасу запах множества трав и еще какой-то приятный аромат медовой смолы с ореховыми нотами.

— Я просто… — Он мялся на пороге, видя, что Майя не намерена приглашать его внутрь. — Ты все не так поняла утром.

— Хорошо, — Майя легко кивнула и дернула дверь. — Это все?

Туомас инстинктивно подставил носок и охнул от боли, когда пальцы защемило.

— Том, мне нужно идти.

— Я хочу, чтобы ты знала: я не вернусь в Стаю, — прошипел он. — И не отдам туда Игоря. Даже если придется драться с каждым из них.

Он убрал ногу; Майя отступила в темноту, дверь тихонько закрылась, но половица больше не скрипела.

Туомас вернулся к