Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

— Все будет хорошо, Томми, — промурлыкала хищница ему на ухо, пока Туомас выпутывал из носков пальцы ног. — Все у нас с тобой будет хорошо…

Но, несмотря на ее заверения, боль все равно пришла.

Туомас проснулся от неприятного зуда во всем теле. Потянувшись, он кое-как, превозмогая ломоту в мышцах, достал до самого уязвимого места — левой подколенной чашечки — и принялся остервенело чесать. Ногти немедленно забились чем-то раздражающе мелким, и, когда он поднес пальцы к глазам, оказалось, что это песок вперемешку с кожей. По ноге тихонько стекала кровь.

Чертов манеж.

Грудь сдавливало что-то тяжелое — кое-как скосив взгляд, Туомас увидел черное облако волос и окончательно все вспомнил. Волчица. Стая. Коньяк. Неудачная попытка вычислить, кто же укусил Игоря.

Последней каплей стало воспоминание о Дарье, со смехом раздевавшей его — пьяного и едва стоявшего на ногах — догола. Щеки ожег стыд, но еще большую досаду вызывало то, что он едва помнил что-то о прошедшей ночи.

Куда делись два месяца упражнений? Контроль разума над волчьим телом, умение видеть осознанные сны? Хуже того: он не только забыл проделать банальные дыхательные упражнения перед трансформацией, но и позволил себе напиться, словно грязный койот, несмотря на все предупреждения «Пособия по выживанию…».

Мочевой пузырь волка, так уж вышло, меньше мочевого пузыря человека. И оказаться с переполненным даже по человеческим меркам пузырем прямо перед превращением…

Хорошо еще, что коньяк, а не пиво. Туомас принюхался, но почуял лишь мшистые топи в ближайшем лесу, влажную кору и…

И кровь.

Хотя разум и покинул его ночью, тренировки все же не прошли даром — клочками, рваными обрывками черно-белой киноленты возвращались видения. Он чуть отодвинулся от сопевшей Волчицы, приподнял голову и тут же зажмурился — в глаза ударило солнце, и вовсе не из стеклянных сот, служивших окнами под самой крышей. Хотя центральная дверь по-прежнему оставалась надежно запертой на засов, в другой части ангара он увидел отверстый лаз наподобие кошачьей дверцы — такой, чтобы волк мог его открыть без помощи рук.

Провели! Память услужливо добивала новыми картинками — дорога среди высокой, по самые кончики ушей, травы. Развилка — тропа налево, к темнеющей сосновой массе, и тропа направо — к деревне. Навострившая хвосты стая, впереди — черно-бурая, массивная волчица с белой отметиной на хвосте. Стая разделяется — часть, и Туомас вместе с ними, бежит в сторону леса, а другая, во главе с Волчицей, устремляется к деревне…

Он приподнялся на локте и заметил рядом с храпевшим Карапузом несколько перышек — куриный или гусиный пух. Туомас едва сдержал крик, а следом — рвотные позывы.

Бежать, бежать немедленно из этого логова!

Он аккуратно отодвинулся от Дарьи. От Волчицы пахло тяжелыми духами и потом, а еще — удовлетворением, и Туомас не знал, насколько он сам принял в этом участие. Тоже ощущение не из приятных — мысль о том, что Дарья обвела его вокруг пальца, и о том, что, возможно, у них была животная случка в ночи, доставляла ощутимый дискомфорт.

Он осторожно перекатился в сторону, едва не врезавшись в валявшегося в паре шагов Вшивого. Пошатываясь на ватных ногах, Туомас добрался до платформы, пошарил вслепую на земле и без труда обнаружил самый обычный накидной крючок от крышки погреба. Одна кнопка — и платформа с грохотом заскользила вниз.

Оборотни зашевелились, но Туомас и не планировал уходить тайком. Запрыгнув на платформу, он быстро отыскал свою одежду и рюкзак и направился к выходу. Рука нащупала в кармане амулет — и Туомас решительно надел его на шею, словно связующий с прошлым обломок чего-то несбывшегося.

Мысленно он поклялся больше никогда не винить Найджела. Тот хотя бы не опускался до воровства деревенских кур. Хотя откуда Туомасу знать наверняка?

— Томми?.. — сонным голосом позвала Дарья, но он застегнул куртку, подхватил рюкзак и вышел из ангара в прохладное октябрьское утро, не без труда справившись с железной щеколдой в руку толщиной.

Наконец он смог разглядеть окрестности. Ангар стоял посреди огромного поля, точнее неухоженного пустыря между двумя частями соснового бора. Деревня, которую навестили оборотни ночью, едва виднелась на опушке. Над еще зеленой, но пожухлой травой стелился густой туман. Туомас надел часы — они показывали половину седьмого. Куда ни глянь, не видно tuskin mitään[22] — и даже лес и деревня могли оказаться лишь оптической иллюзией.

Он понятия не имел, куда идти.

Телефон, валявшийся на дне рюкзака, почти разрядился и не находил сигнал, но Туомас с помощью GPS худо-бедно определил свое местоположение благодаря заранее скачанным картам — к северо-востоку от города. Он прикинул, что идти придется не меньше полутора часов, и неожиданно порадовался возможности прогуляться в одиночестве и тишине, хотя утро выдалось холодным, а туман неприятно щекотал кожу над воротником куртки.

В носки закрался песок, что еще сильнее замедлило прогулку. Туомас дважды останавливался, тщательно вытряхивал кроссовки и даже протирал ноги влажной от росы травой — но в конце концов плюнул на эти попытки сберечь ноги, мозоли все равно заживут, а кроссовки так и так отправятся в утиль. Тропа, по которой он шел, едва виднелась — он сообразил, что Стая оставляла машины где-то в отдалении и добиралась до ангара пешком, чтобы не прокладывать заметную другим колею. Умно… но теперь мало что могло вернуть ему и без того слабое доверие к ним. Бегать ночью в деревню, непостижимо! Неудивительно, что им плевать на судьбу Игоря. Просто ждут, что мальчик станет одним из них, да и дело с концом. Да как их еще не перестреляли всех до единого?

Спустя час он вышел на обычную проселочную дорогу, где заметил следы от тяжелых шин на влажной смеси глины и песка. Кое-где ухабы доходили ему до колена. Туомас брел по грунтовке, не слишком надеясь кого-нибудь встретить в такую рань, но через двадцать минут за спиной послышался оглушительный шум и рядом притормозил пазик, в котором сидели только водитель и нахохлившийся сонный мужик в тяжелом бушлате.

— Ты чего, заблудился, что ль? Подбросить?

Туомас кивнул, радостно забрался в автобус и протянул водителю пятисотенную.

— Да ты шо, мужик, где ж я тебе столько сдачи-то найду? Первый рейс только! — водитель сокрушенно покачал головой и протянул деньги обратно. — Заглянешь другой раз — вернешь. Это вообще еще и за рейс не считается, просто я молоко парное своим отвозил.

Это поражало Туомаса в русских каждый раз — причем редко когда он угадывал