Юрий Никулин. Война. Арена. Кино. 100 лет Великому Артисту - Михаил Александрович Захарчук

Юрию выучить наизусть пушкинского «Станционного смотрителя», он в лепешку разбился, но с блеском выполнил требование преподавательницы. Когда прочитал «Смотрителя», она даже прослезилась.

Прошло много лет. Юрий Владимирович уже работал в цирке на Цветном бульваре и снимался в кино. Однажды ему позвонил заведующий литературной частью Театра Пушкина. «Мы ставим у себя «Станционного смотрителя». Нам кажется, что лучшего исполнителя главной роли, чем вы, трудно сыскать. Не согласитесь ли выступить у нас как гастролер, сыграв только Самсона Вырина».

Никулин вспомнил свои студийные мытарства с этим персонажем и отказался от театральной роли. И больше ему никто не предлагал сыграть в театре. Да, по правде сказать, он себя там и не видел.

На занятиях по технике речи студийцев также учили профессиональному смеху. Как уже говорилось, эта человеческая яркая эмоция, если ею управлять как следует, способна на арене цирка совершать чудеса. В пример всегда приводились знаменитые артисты цирка Бим и Бом. Дуэт этот создан И. Радунским (Бим) совместно с обрусевшим итальянцем – музыкантом-любителем Ф. Кортези (Бом). Псевдоним «Бим-Бом» артисты приняли в 1891 году. Номера Бим-Бома состояли из комических сценок, злободневных комедийных диалогов, перемежавшихся игрой на музыкально-эксцентрических инструментах. Они исполняли популярные народные мелодии, музыкальные пьесы классического репертуара. В номер входили музыкально-акробатические трюки (не прекращая игры на скрипках или гармониках, артисты перекатывались через спины друг друга, взбирались на плечи, делали акробатические прыжки). Бим-Бом разыгрывали также музыкальные пародии («Отелло» – на одноименную оперу Верди, «Аделина Патти» – на знаменитую итальянскую певицу). Артисты изобретали новые эксцентричные инструменты, в их руках сковорода, метла, пила, пюпитр, визитные карточки и др. превращались в источник мелодичных звуков. Бим-Бом вели диалог на хорошем литературном языке, отказавшись от модной в то время среди клоунов манеры говорить на ломаном русском языке, подделываясь под иностранцев. Номера Бим-Бома отличались жизнерадостностью, изяществом, юмором. Артисты выступали с набеленными лицами (Кортези еще чернил нос и надевал рыжий парик бобриком), на обоих были одинаковые клоунские шелковые комбинезоны по колено, с пышными рукавами, и жабо. И все это, к великому сожалению, забылось. Остался после этих удивительных клоунов только их неповторимый смех. Сначала беспричинно начинал смеяться Бом. Глядя на него, Бим тоже заражался смехом. Когда клоуны уже начинали ржать безудержно, публика тоже заливалась всеобщим хохотом. Такой смех Никулина никогда не вдохновлял и не прельщал. Ибо еще со школьной скамьи он твердо усвоил правило, отцом преподанное: начинаешь рассказывать анекдот – никогда сам при этом не смейся. В крайнем случае, когда уже закончил рассказывать, можешь слегка улыбнуться. Но ржать самому над своим же анекдотом – последнее дело. В репризах – то же самое.

К музыке Юрий Никулин трепетно относился с детства и до самой смерти. Все-таки свою слабую врожденную музыкальную одаренность он компенсировал великим прилежанием и беззаветной любовью к этому виду искусства. Но так получилось, что в цирке и в кино он пел в основном шлягеры не великого пошиба. Типа: «Постой, паровоз, не стучите колеса». Или – «Если б я был султан», «Косят зайцы траву» и тому подобное. А по жизни любил музыку разную и больше всего классическую. Никогда не забуду, как, зайдя однажды в их с Шуйдиным гримуборную-гардеробную, услышал из японского портативного кассетника до боли знакомую мелодию:

– О, увертюра из оперы Джоаккино Россини «Сорока-воровка»! – выпалил я радостно и гордо. – На мой непросвещенный взгляд – лучшей увертюры в мире просто не существует.

– Да, музыка замечательная. Слов нет. Местами даже лучше, чем в «Севильском цирюльнике». Ну что ты хочешь – гений. Однажды он сказал: «Дайте мне счет из прачечной, и я положу его на музыку». А, кстати, ты знаешь, как полностью называется эта опера?

– Нет.

– «Сорока-воровка, или Опасность судить по наружности». Почему и запомнилось: обо мне опера.

Сказать откровенно, я был сильно удивлен осведомленностью Юрия Владимировича, потому как даже в Большой советской энциклопедии – и я это знал доподлинно – «полусерьезная опера» называлась просто «Сорока-воровка». А потом, эта «примерка на себя» песенки «Рулатэ» и на самом деле одной из лучших оперных увертюр – разве не свидетельство особой душевной музыкальности Никулина?

Музыкальным образованием студийцев занималась жена художественного руководителя Цирка на Цветном бульваре Юрия Сергеевича Юрского (Жихарева) – Евгения Михайловна Юрская-Романова. Мои читатели, верно, догадались, что речь идет о родителях известного советского и русского актера Сергея Юрьевича Юрского. Так вот, Евгения Михайловна была очень талантливым музыкальным педагогом. Она умела проводить свои занятия эмоционально, весело и задорно. На одном из уроков предложила студентам назвать по одному самому любимому музыкальному инструменту, на котором хотелось бы научиться играть. Ей стали перечислять: баян, труба, скрипка, гитара и так далее, вплоть до барабана. А Никулин поднялся и сказал: «А я бы, Евгения Михайловна, хотел научиться игре на банджо». Кто-то ернически заметил: «Юрик наш, как всегда, оригинальничает». И был не прав. Желание играть именно на этом инструменте возникло далеко не случайно и уж точно не ради оригинальничания.

…Вы наверняка помните, читатель, гениальный фильм о Великой Отечественной войне «В бой идут одни старики». Так вот там в двух эпизодах трижды упоминается название вот этой английской кинокомедии:

– Товарищ гвардии майор, в дивизии выпросил новую комедию «Джордж из Динки-джаза». Дали нам, а 125-й полк перехватил. Это, доложу вам, грабеж.

– Что перехватил?

– Из Динки-джаза…

– Какого джаза?

– Из Динки…

– Марш отсюда!

* * *

– Ветер завтра будет.

– Наверно, – буркнул Макарыч.

– Сорок семь минут, – взглянув на часы, сказал комполка, понимая, как и Макарыч, что ждать уже бесполезно. Но механик словно не слышал, не понял. Все так же глядя туда, за горизонт, сказал вдруг:

– Мне нужно штуцер поменять в движке. А кладовщик не дает. Пожалуйста, прикажите ему.

Комполка пытливо взглянул на него и понял – механик верит, ждет, вопреки факту. И эта вера словно передалась и ему, командиру полка. Посветлев лицом, он сказал ворчливо:

– Ты все тянул да тянул бы своему Алешке. Так весь полк без запчастей оставим. Ладно, скажи, что я приказал…

Помолчали. Вновь посмотрев вдаль, вздохнув, комполка сказал:

– «Джорджа из Динки-джаза» привезли. Комедия, говорят.

Но механик его не слышал.

* * *

Должен откровенно признаться, что эта очень старая (1940 года) британская комедия вдобавок еще и очень глупая. Хотя кто и когда видел умные английские комедии? Конкретно эта повествует о подмене крутого шпиона на безобидного музыканта-недотепу, который вопреки здравому смыслу и законам физики таки побеждает всех своих врагов-гитлеровцев. При этом еще поет песни и играет на банджо. Но должна ли комедия быть всегда умной – это тоже