Юрий Никулин. Война. Арена. Кино. 100 лет Великому Артисту - Михаил Александрович Захарчук

оправдало его надежд и грез. Волны грязно-бурые, а на них, сколько глаз достает, качается кверху брюхом рыба, оглушенная тысячами взрывов бомб и мин. Под Ригой 43-ю зенитную артиллерийскую бригаду ПВО изрядно потрепало и в личном составе, и в технике. После боев ее отвели в городок Валмиера для переформирования и отдыха. Из этого ухоженного латвийского населенного пункта, которого война, казалось, обошла стороной, Юрий впервые за все военные годы отправил родителям посылку. Положил в нее два бруска соленого масла, кусок сала, банку засахаренного меду. Все это сказочное добро приобрел у местных жителей на рынке. Оформляя посылку в крохотном почтовом отделении, не очень-то верил, что она дойдет до Москвы. Почему-то за масло больше всего тревожился. Однако отец с матерью все получили и прислали восторженное письмо. И не столько их продукты радовали, как то, что сын – жив, здоров, любит их и помнит.

Тогда же Никулина вызвал замполит дивизиона капитан Коновалов. Усадил напротив себя, куревом угостил и начал издалека:

– Говорят, что ты посылку родным отправил?

– Так точно, товарищ капитан, отправил.

– Это хорошо. И то, что нас вывели в тыл на пополнение, тоже хорошо. Люди очень устали. Некоторые научились спать на ходу. Ну, а с другой стороны, я же хорошо знаю вас, молодых жеребчиков. Тропу на местный рынок уже протоптали. Значит, очень скоро появится и спиртное. Ты понял, Никулин, к чему я клоню?

– Никак нет, товарищ капитан, не понял.

– А клоню я к тому, друг мой милый, что очень рассчитываю на твою помощь в создавшейся ситуации. Парень ты толковый, общительный, за словом в карман никогда не лезешь. Вот и организуй у нас в дивизионе художественную самодеятельность. Обойди все батареи, пообщайся с людьми и как можно больше из них привлеки к делу, к репетициям то есть. И каждый день их проводи. Я лично буду контролировать ваши занятия. Это очень важно. Меня меньше всего интересует, что вы в конечном итоге продемонстрируете. А вот каждодневно занимать людей, отвлекать их от безделья необходимо. Ты меня понял?

ОПЕРЕЖАЯ ВРЕМЯ

…В 1962 году на экраны страны вышел фильм «Когда деревья были большими» – седьмой в творческой биографии Никулина и первый, где он сыграл главную роль, Кузьму Кузьмича Иорданова. Бывший фронтовик ведет беспутную холостяцкую жизнь. Чтобы подзаработать, бездельник помогает пожилой женщине доставить на квартиру стиральную машину. На лестничной клетке роняет ее в пролет, сам падает и попадает в больницу. Старушка навещает его и рассказывает о девушке Наташе, которую нашли в разбитом составе и воспитали всем колхозом. Кузьма решает выдать себя за отца Наташи. Девушка искренне поверила проходимцу Кузьмичу и прощает его пьяное безделье. В какой-то момент у Иорданова просыпается совесть. Он сознается в обмане. Наташа не верит этому. Не выдает Иорданова и приехавшая та самая старушка. Кузьмич заходит в мастерские, где работает жених его «дочери» Леня. Решает вспомнить свою прежнюю профессию. Начинает точить деталь. Всего сцена в мастерской занимает две с половиной минуты. Колхозники восхищены: «Точная работа!» А радостный Кузьмич кричит на всю мастерскую: «Помнят руки-то! А что пузыри? Главное, руки-то помнят!»

Вот примерно такие же чувства переживал Никулин, когда взялся выполнять поручение замполита. Ведь он не выступал в художественной самодеятельности с мая 1941 года. Не до нее было. А взялся, и «руки-то вспомнили»! Да и не могли не вспомнить. Он наконец-то занялся любимым делом. Перво-наперво обошел все батареи дивизиона. Попросил бывалых солдат подсказать, кто и какими талантами обладает, кто к чему способности и наклонности имеет. «Артистов» набралось больше двух десятков. Себе Юра определил конферанс, участие в клоунских репризах и пение в хоре. При решении всех «художественных» вопросов ему активно помогал сержант Ефим Лейбович. Старше Никулина на два года, он до войны работал в многотиражке. Эрудированный и рассудительный парень сразу оценил артистические и организаторские способности Юрия и во всем его слушался. Вдвоем они составили забавный клоунский дуэт. Первый их совместный номер назывался «расщепление атома».

Рыжий клоун Никулин появлялся на сцене в нелепом костюме с громадным молотком в руках. Остановившись, поднимал что-то невидимое с пола и, положив на стул это «что-то», со всей дури бил по нему молотком. Стул разлетался вдребезги. Вбегал Белый клоун Лейбович и спрашивал:

– Юрик, ты что здесь делаешь?

– Разве не видишь: расщепляю атом.

Зал надрывался от смеха.

Далее Белый интересовался у Рыжего:

– Ты знаешь, почему наша страна самая богатая и самая сладкая?

– Не, не знаю.

– Наша страна самая богатая потому, что у нас есть только один поэт Демьян Бедный. А наша страна самая сладкая потому, что в ней только один Максим Горький.

– Ну раз ты такой умный, то скажи мне, почему наша страна самая умная?

– Не знаю, – отвечал Белый клоун. И Рыжий торжественно произносил:

– Наша страна самая умная потому, что в ней есть только один дурак – это ты!

Белый обижался, а Рыжий говорил примирительно:

– Ну ладно, задам тебе задачку попроще. У киргиза было шесть верблюдов. Два убежали. Сколько осталось?

– А че тут думать, – отвечал Ефим, – четыре.

– Нет, пять.

– Почему пять?

– Один подумал и вернулся.

Простенькие, незамысловатые репризы, но как же хохотали над ними солдаты: до колик и до слез. Так изголодались они по зрелищам, по юмору, по всему тому, что когда-то украшало мирную жизнь. Юрий ощущал себя на седьмом небе от счастья. Успех его артистов оказался таким впечатляющим, что командование разрешило самодеятельным артистам выступить в городском театре. Сначала программу показали для военных из других частей, а потом продемонстрировали ее и для гражданского населения. Успех был безоговорочным и полным.

На представлениях в городском театре Никулин как-то особенно близко сошелся с начальником связи дивизиона старшим лейтенантом Михаилом Факторовичем. Раньше между ними были только служебные отношения. А сцена сблизила существенно. Как-то после очередного представления они сидели, курили, и офицер сказал: «Знаете, Никулин, вам обязательно надо после войны поступать в театральный вуз. У вас определенно есть артистические задатки. Ими, в принципе, обладают многие люди, сами того не понимая. Но у вас такие способности очень ярко выражены, и неразумно будет, если вы их проманкируете. В том смысле, что изберете какой-то другой профессиональный путь по жизни. Будь моя воля, я бы сейчас же определил вас в какую-нибудь театральную студию».

Признаться, насчет того, чтобы стать актером, Никулин задумывался и раньше. К тому его спорадически подталкивали отец с матерью. Как и все родители на свете, не сумевшие воплотить свои жизненные мечты, они хотели видеть в сыне продолжение собственных