Юрий Никулин. Война. Арена. Кино. 100 лет Великому Артисту - Михаил Александрович Захарчук

Темень непроглядная. Холодрыга жуткая. Ноги разъезжаются по скользкому раствору глины со снегом. В обычных условиях линию прозванивать можно через 150–200 метров, но в экстремальных не до нормативов. Через каждые 20–30 метров – проверка. Тем более что артобстрел вновь возобновился. Залегли в снежную жижу. Потом пошли дальше. Наконец повреждение обнаружили. Добрых полчаса искали второй конец провода, черт-те куда отброшенный взрывом. Фонарем при обстреле не посветишь. Нашли, срастили, повернули назад. И снова начался обстрел. Невдалеке от батареи Никулин приказал Шлямину на всякий случай вновь прозвонить линию. Предчувствие его не подвело: связь опять нарушена. И снова пошли вдоль провода. И так повторялось трижды! Когда измотанные, обессиленные бойцы возвращались в расположение, начался очередной артобстрел, длившийся что-то около получаса. Дождавшись наконец тишины, Никулин поднялся из лужи. Чуть поодаль от него зашевелился Шлямин, а Рудакова в предрассветной серости нигде не просматривалось. Никулин сперва тихонько, потом громче стал его звать – напрасно. Тогда вдвоем со Шляминым они начали искать пропавшего. Обнаружили его у огромного валуна. Лежит недвижимый – лицом в землю. Подняли, стали трясти: «Саша! Сашок! Что с тобой? Ранен?» Молчит, не подает признаков жизни. Наконец открыл глаза, заморгал растерянно:

– Да ничего, товарищ старший сержант. Задремал я маленько под эту дурную музыку.

Это как же надо было выбиться из сил, чтобы спать под канонаду!

…Во всей Ленинградско-Новгородской стратегической наступательной операции, в период с 14 января по 1 марта 1944 года, только Ленинградский фронт потерял 227 440 человек убитыми, пропавшими без вести и ранеными. 56 564 человека составили безвозвратные потери, 170 876 человек – санитарные. Установить, какая часть потерь приходится на Красносельско-Ропшинскую операцию, к сожалению, невозможно.

Не сомневающиеся в успехе дальнейшего наступления генерал армии Л.А.Говоров и секретарь ЦК ВКП (б) А.А.Жданов обратились к Сталину с просьбой: в честь одержанной победы произвести в Ленинграде салют двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из 324 орудий. 27 января по радио зачитан приказ Военного совета Ленинградского фронта, в котором говорилось о полном освобождении Ленинграда от блокады. Вечером практически все население города вышло на улицы и с ликованием наблюдало за артиллерийским салютом, который был произведен в честь этого исторического события.

Никулин и его боевые побратимы слушали по радио о торжествах в колыбели революции. И вряд ли кто-нибудь из них, включая и моего героя, думал тогда о том, что в великой победе Ленинградского фронта есть и их малые частицы…

Гдов, Псков, Изборск и далее – на Запад

Таким маршрутом двигался фронтовыми дорогами 115-й зенитный артиллерийский полк, 18 мая 1944 года переформированный в 43-ю зенитную артиллерийскую бригаду ПВО. И то был трудный, извилистый и опасный боевой путь старшего сержанта Никулина. Летом 1944 года его батарея остановилась в Изборске. С этим древним городом-крепостью у артиста и клоуна были связаны довольно-таки не радостные, если не сказать, чрезвычайно стыдные, горестные воспоминания.

– Юрий Владимирович, я так понимаю, что вы далеко же не случайно поместили в своей книге «Почти серьезно» главку «Мертвая коробочка»?

– Да, ты прав. Понимаешь, у каждого человека бывают в жизни случаи, после которых ему хочется как бы провалиться сквозь землю или превратиться в невидимку. А еще лучше – стереть в своей памяти то или иное событие. По молодости лет я часто попадал в неловкие ситуации, которые вызывали во мне чувство стыда. Но со временем они забывались, как мало что значащие. А вот происшествие под Изборском я не забуду до гробовой доски. Тогда мы с Ефимом Лейбовичем и еще с тремя нашими разведчиками ехали на полуторке. Везли катушки с кабелем, какое-то другое нехитрое боевое имущество. Ехали и были в твердой уверенности, что немцы из этих мест давно драпанули. То, что нам люди по обочинам дороги усиленно машут руками, мы воспринимали как радостные их приветствия нам, освободителям. Но только въехали в первую деревню, как сразу поняли: тут еще стоят немцы. А винтовки наши лежат под катушками. Чтобы их достать, нужно разгружать всю машину. Конечно, такую преступную халатность могли себе позволить только беспечные солдаты-новички, но никак не мы, бывалые и обстрелянные воины. Только нас тогда словно опьянила радость быстрого наступления. Она и притупила нашу многолетнюю бдительность. Завидев, что немцы с автоматами бегут к машине, мы мигом спрыгнули с кузова и побежали в еще зеленую рожь. Залегли.

Много раз, возвращаясь к тому случаю, я думал, а что нас спасло? Первое, что приходит на ум: немцы просто не могли себе представить, что среди русских оказалось несколько идиотов, заехавших в деревню практически безоружными. Не исключено, что они могли принять нас и за своих. Один немец какое-то время стоял на краю поля и кричал в нашу сторону: «Ганс, Ганс!» Наконец, просто сработало то самое фронтовое везение.

Помню, лежим мы в сочной зеленой ржи, а я, отрешенно наблюдая за ползущей букашкой, думаю: «Как же по-глупому, бездарно мы сейчас погибнем из-за своей беспечной глупости!». Однако немцы вскоре ушли, даже не тронув нашей полуторки. Видать, подумали, что мы им троянского коня подсунули. Или просто находились в панике, отступая. Тогда они очень были напуганы нашим напором. А мы вылезли из своего зеленого схрона, достали винтовки и вернулись на батарею. Комбат Шубников, завидев нас, несказанно обрадовался. Оказалось, что нас по ошибке направили вовсе не в ту деревню. Поэтому он и не стал нас ни о чем расспрашивать. Ну и мы, конечно, смолчали о своей позорной халатности.

Так мне в очередной раз повезло. А ведь неподалеку от нас во ржи лежали убитые наши ребята, пехотинцы. Мы потом, когда вернулись вместе с батареей, захоронили их. И только у двоих или троих нашли зашитые в брюки медальоны. Мой друг Коля Гусев называл их «мертвой коробочкой». Медальон был из пластмассы и завинчивался, чтобы внутрь не проникла вода. Такую коробочку выдали и мне. В ней лежал свернутый в трубочку кусок пергамента с надписью: «Никулин Ю.В. Год рождения 1921. Место жительства: Москва, Токмаков переулок, д. 15, кв. 1, группа крови 2-я». Коробочки выдавали каждому бойцу. И часто только по ним и определяли личность убитого. Много раз после того случая я думал: «Хорошо, если в бою погибнешь. Тогда «коробочке» цены нет. А если бы в той зеленой ржи смерть меня настигла – это ж какой позор!»

Хороша страна Прибалтика

Прибалтика осталась в памяти Никулина двумя незабываемыми впечатлениями: тяжелыми боями за освобождение Риги. И – морем. Море он увидел впервые в жизни. Увы, но оно не