Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

В этих, казалось бы, совершенно изменившихся обстоятельствах К. де Фокамберг продолжает деление на «своих» и «чужих». Сдача городов Генриху V, формально действующему от имени короля Карла VI, не вызывает у секретаря особой радости. Более того, он всякий раз подчеркивает просчеты обороняющейся стороны. Так, сдача города Вильнёф-сюр-Ивон в окрестностях Санса, по его свидетельству, произошла всего лишь после 2–3 дней осады, что говорит о недобросовестности гарнизона (27 сентября 1421 г.). А когда Мелён, занятый войсками Карла 5 апреля, через несколько дней вновь был занят англичанами, секретарь пишет — «город возвращен», но не говорит, у кого он отнят (16 апреля 1422 г.). Важная победа, одержанная над войсками Дофина, — взятие крепости Рынок в Мо, по поводу которой в Париже были назначены торжественные процессии, описана как «победа короля нашего сеньора» и лишь затем «короля Англии, его зятя». Точно так же реагирует секретарь на передачу Компьеня в руки англичан (11 июня 1422 г.).

Наконец, в полной мере разница в отношении к своему королю и королю Англии сказалась у К. де Фокамберга при описании смерти обоих королей в 1422 г. Когда Парижский университет, бывший едва ли не самым преданным сторонником «английской Франции», организует процессии в Париже за выздоровление короля Англии, секретарь лишь равнодушно фиксирует это событие (12 июля, 3 августа 1422 г.). Генриха V перевезли из Корбейля в Венсенский замок, где 31 августа он и умер. Ему было всего 34 года, однако сообщая об этом, Клеман де Фокамберг не нашел слов сожаления: «В два часа после полуночи умер в замке в Венсенском лесу король Англии Генрих, регент королевства Франции… присутствовали, как говорят, его брат герцог Бедфорд и многие знатные сеньоры Англии, куда он будет перевезен для похорон» (31 августа 1422 г.). Чужой король и похоронен будет в другой стране (15 сентября 1422 г.).

И вдруг весть о смерти Карла VI: психически больной, этот король правил 42 года, дольше, чем кто-либо из его ближайших предшественников, и тем самым смерть его предстает в записи секретаря как неожиданность[434]. По-видимому, ощущение трагедии усугубляла неизбежность вступления в силу договора в Труа и объединения двух корон, чему в Парламенте мало кто радовался.

Однако вступление в силу договора в Труа после смерти обоих королей, его заключивших, не привело к объединению «своих» и «чужих», и секретарь продолжает писать отдельно о французах и англичанах[435]. А продолжая следить за действиями войск Карла Валуа, не называет врагами его людей, предпочитая именовать их «арманьяками, шотландцами, гасконцами и другими»[436].

При известиях о поражениях войск Карла Валуа секретарь предпочитает не упоминать его имени, зато прямо называет его имя в связи со снятием осады с Орлеана: французы-современники почувствовали подлинный масштаб и последствия этого события вопреки утверждению некоторых историков о полном равнодушии Франции к подвигу Жанны д'Арк[437]. Знаменательно в этой связи, что де Фокамберг считает это победой именно над англичанами, а не над французами (10 мая 1429 г.). При описании этого события впервые упоминается имя Жанны д'Арк, и это важнейшее свидетельство современника и самое знаменитое, поскольку запись в протоколе секретарь сопроводил рисунком, где изобразил свое представление о Деве в стане воинов (10 мая 1429 г.). Хотя этот рисунок — чистая фантазия (Клеман изобразил ее в женском одеянии, с длинными волосами и со знаменем в руке, на котором два слова: Иисус Мария), он демонстрирует восприятие современниками явления Девы-спасительницы[438]. Утверждения английских историков о полном равнодушии Франции к Орлеанской Деве опровергаются записями секретаря Парламента, который с тех пор не выпускает ее из поля зрения (14, 18 июня, 8 сентября 1429 г.). Когда армия Карла подошла к стенам Парижа, где готовились защищаться «от врагов», секретарь сначала не упоминает в этом контексте имя Карла (3, 19 августа 1429 г.). Стоящая у стен Сен-Дени армия испугала город, поскольку, по свидетельству секретаря, распространился слух о готовящейся расправе над парижанами: «И были жители целиком едины с воинами… так как повсеместно говорилось в Париже, что Карл Валуа, сын Карла VI, которого Бог простит, отдал своим людям Париж и жителей его, стариков и детей, всех сословий, мужчин и женщин, и намеревался плугом сровнять с землей город Париж, христианнейшее обиталище в мире, во что с трудом верится» (8 сентября 1429 г.)[439]. Приписывая отчасти подобным маловероятным слухам поражение Карла у стен Парижа, секретарь дистанцируется от этой паники и сомневается в подлинности распушенных слухов.

Отношение Клемана де Фокамберга к пленению и гибели Жанны д'Арк отличалось от охватившей «английскую Францию» радости. Сообщая об ее пленении пол Компьенем, секретарь подчеркивает, что осажденные воинами герцога Бургундского «люди Карла Валуа, выехав из стен города, не успели в него вернуться, при этом нескольких скинули со стен в реку, подвергнув опасности их жизни, другие попали в плен». И среди них та, «которую люди Карла называли Девой (Pucelle), кто воевала с оружием… против англичан… у Орлеана и Жарго и других городов и крепостей» (25 мая 1430 г.). Подчеркивая, что она воевала не с французами, а с англичанами, секретарь тем самым выдает свое сочувствие ей[440]. С откровенной жалостью описывает он и казнь Жанны, хотя не берется оспаривать приговор, вынесенный «многими почтенны ми людьми церкви Нормандии, обученными в Париже, и многими теологами и юристами Парижского университета», и хотя он подробно переписывает обвинения, начертанные на ее головном уборе в момент казни («еретичка, отступница, идолопоклонница»), как и на табличке перед эшафотом («обманщица, вредоносица, вводящая в заблуждение народ, суеверная, оскорбляющая Бога, неверующая в Иисуса Христа, хвастунья, идолопоклонница, жестокая, распутная, призывающая дьявола, вероотступница, схизматичка, еретичка»), при этом секретарь все же не выказывает радости по поводу этой казни и даже добавляет традиционные мольбы за «еретичку»: «И случилось, что в последний момент, после того как она исчезла, охваченная огнем, раскаялась со слезами, и у нее появились признаки раскаяния. Бог да будет милостив и милосерден к ее душе» (30 мая 1431 г.)[441]. Так Клеман де Фокамберг не жалел и не молил Бога за душу умершего регента Генриха V, короля Англии, не говоря уже о других англичанах, и «своя» Жанна, даже еретичка, оказалась ему ближе, чем англичане[442]. И когда Генрих VI, прибывший вскоре в Париж в качестве короля «соединенного королевства» и рассчитывавший укрепить «верность подданных», обратился к Парламенту «по-английски», как замечает секретарь, а граф Уорик должен был его переводить, в том числе обещания, что «он их оградит и поддержит»