Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

разворачиваться события, усилившие впечатление упадка: в Парламент пришел канцлер и рассказал, что после вскрытия завещания Карла VI ни одного из упомянутых в нем душеприказчиков уже не было в живых, никто не пережил завещателя. И это непеределанное с января 1392 г. завещание больше других событий поражает Клемана. В итоге именно 3–4 парламентария делают опись имущества покойного короля, чтобы выгодно продать его и оплатить мало-мальски достойные похороны «доброй памяти Карла VI, которого Бог простит» (23 октября 1422 г.)[417]. Пока набальзамированное тело Карла VI еще находилось во дворце Сен-Поль, в Париж ехал только герцог Бедфорд, и никто из французской знати не спешил на похороны, Парламент должен был разбираться в аргументах герцога Бургундского о причине его отказа явиться на похороны и сам организовать их (5, 7 ноября 1422 г.)[418]. Похороны, по оценкам современников, были не просто бедными, они были недостойны того образа блестящего короля сильного королевства, который создавался при жизни Карла VI чиновниками его аппарата[419]. Как ни старался Клеман описать торжественность похорон, он вынужден признать, что ее обеспечивали исключительно чиновники, «президенты и советники, и всечасно сопровождали тело… секретари и нотариусы, державшиеся поближе к президентам и советникам, а вслед за ними судебные исполнители, дабы уберечь от возможной давки или беспорядка тело (того), чья душа у Бога» (9 ноября 1422 г.)[420]. Обстановку упадка королевского дома довершили разбирательства со слугами Карла VI, остававшимися с ним до конца. Хотя герцог Бедфорд и разрешил им сохранить свои должности, но потребовал возобновить письма о назначении, что предполагало и «чистку» кадров. К тому же слуги эти оказались просто бедными людьми, и канцлер вынужден был заверить их, что за новые письма платить не надо (8 января 1423 г.). Всех их привлекли к составлению описи имущества Карла VI, а запись их показаний вел Клеман де Фокамберг (9 января 1423 г.). Однако, не спросив Парламент, канцелярия составила список слуг Карла VI, которым полагалось что-то получить по завещанию, и из него были исключены «некоторые чиновники, например камерарий и другие» (15 января 1423 г.). Парламент приложил старания, чтобы вознаградить этих слуг. Записи секретаря об этих спорах и стараниях Парламента проникнуты сочувствием и уважением к людям, честно и долго служившим королю Франции и не нажившим ничего: «Портные будут включены… и дано будет каждому согласно службе и бедности или нужде, и еще надо дать… служившим 20 лет и… кто долго служил и беден» (28, 31 января, 29, 30 марта 1423 г.).

Уважительный тон в отношении Карла VI продиктован не столько личными заслугами короля, являвшего собой почти номинальную фигуру, слабую тень монарха, сколько почтением к самому сану короля и его общественными функциями. Превознося Карла VI по мере усложнения положения Парламента при англо-бургиньонах, Клеман де Фокамберг наделяет его все новыми достоинствами[421]. Уже через год, описывая заупокойные службы в Париже по Карлу VI, секретарь изображает его правление в явном контрасте с нынешним: «Службы о душе очень блестящего государя и нашего суверенного сеньора Карла VI, короля Франции…» (11 ноября 1423 г.). Чем дальше уходило царствование Карла VI, чем сложнее становились отношения с новыми властями у Парламента, тем с большей горечью секретарь замечает у новых правителей небрежение традициями французских королей и неуважение к атрибутам власти. Так, К. де Фокамберг неодобрительно отзывался о поведении герцога Бедфорда, регента Франции, который не стал делать того, «что привыкли делать короли Франции в страстную пятницу» (21 апреля 1424 г.)[422]. С этой точки зрения, существенно, что в записи секретаря о коронации Карла VII подчеркивается следование традициям французских королей: «В Париже обсуждалась публично новость, что Карл Валуа в воскресенье 17 июля был коронован в Реймсе на манер своего отца и других королей Франции» (19 июля 1429 г.). Коронация Карла, вопреки принятому в литературе мнению, не прошла в Париже незамеченной и лишь сильнее обострила чувство чужеродности английского правления. Даже Изабо Баварская, столь нелюбимая и обвиняемая в развале страны, перед смертью всеми забытая и отошедшая от дел, вызывает сочувствие и сострадание у секретаря (30 сентября 1435 г.)[423]. Любопытно, что это была последняя запись, сделанная им в качестве секретаря Парламента.

Насколько позиция К. де Фокамберга отражала некие общие для парламентской корпорации критерии оценок, можно увидеть в записях сменившего его на время секретаря. Описывая очень скромные похороны Изабо Баварской, он напоминает о былом величии французской монархии: «Изабо Баварская при его жизни жена очень могущественного, очень благородного и очень блестящего государя короля Карла Валуа VI» (13 октября 1435 г.). Парламент вновь сам организует похороны, парламентарии несут тело королевы, будучи в парадных одеждах, а судебные исполнители расчищают дорогу «из-за множества народу»; в Сен-Дени ее тело переправляют по реке, так как войска сына королевы окружили город и вели бои на подступах к нему (14 октября 1435 г.).

30. Коронация Генриха VI в Париже (Национальная библиотека, Париж)

Верный до конца традициям французских королей, поскольку это все, что осталось у защитников монархии, К. де Фокамберг постоянно следил за действиями Дофина Карла, и в этом едва ли не яснее всего проступает подлинная преданность секретаря преемственности на французском троне.

На всем протяжении 18-летнего англо-бургиньонского правления Клеман де Фокамберг не отзывался непочтительно о самом Карле, не обвинил его прямо в бедствиях страны. В период, когда еще шли переговоры между Карлом и герцогом Бургундским, Клеман обвиняет в их неуспехе не самого Карла, а его окружение («Танги дю Шатель и другие капитаны и воины»), а о Дофине говорит «мой сеньор (mondit seigneur)» (10, 17 февраля 1419 г.). Описывая ход этих переговоров и конфликт Дофина с окружением отца, он всякий раз выражает сомнение в виновности самого Дофина (2, 22 февраля 1419 г.). Равно как не самого Дофина он винит в поражениях французской армии «из-за споров и раздоров в королевстве», а его окружение: «Из-за людей в компании Дофина… препятствиями тех, кто из компании Дофина… по указу некоторых из совета Дофина» (3–4 мая 1419 г.). Едва ли не самым ярким выражением драматизма ситуации, в которой оказались те, кто привык с почтением относиться к короне и ее наследнику, является запись секретаря о трагедии на мосту в Монтеро, где был убит герцог Жан Бургундский, по вине Дофина или его окружения, но в любом случае в его присутствии. Осуждая это убийство, К. де Фокамберг вновь пытается всю ответственность переложить на окружение Дофина, которого даже жалеет, ведь из-за их необдуманных действий он потерял права на