Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

его жесты, уже не имеет значения. Главное заключалось в том, что Адмирал теперь был убежден в нахождении на востоке золотоносных районов, и в ту же ночь корабли отправились в путь, подгоняемые береговым бризом. «С наступлением дня ветер повернул на восток, – пишет Лас Касас, – при котором весь этот день Колумб не мог выбраться из пролива между теми двумя островами, а ночью не смог войти в показавшуюся гавань». Но из его середины Колумбу открылся вид далеко на восток, где за цепочкой мысов открывался новый горный хребет и высокий остров, который он назвал Монте-Карибата (он решил, что это земля карибов). На самом же деле это был гористый мыс Аитьен. В тот вечер впервые появилась и вскоре зашла новая луна, но Адмиралу хватило и яркого тропического света звезд, чтобы рискнуть и под бризом повернуть на восток.

В свете восходящего солнца 20 декабря с южной стороны обнаружилась такая красивая бухта, что у Колумба полностью закончились прилагательные, чтобы ее описать. «Он просит прощения, – пишет Лас Касас, что так нахваливал прежние, поскольку не знает, как превознести увиденное, и боится, что его слова сочтут за преувеличение, но… за двадцать три года хождений по морям, включая плавания из Леванта в Англию и на юг в Гвинею, он не видел ничего подобного».

Ла-Мар-де-Санкто-Фоме (Сент-Томас), как Колумб назвал эту бухту в честь святого апостола Фомы, или Акул-Бей, как ее теперь называют в честь женщины, некогда любимой многими моряками, действительно одна из самых красивейших гаваней в мире. Она обеспечивает идеальную защиту в любую погоду, вызывая восхищение даже у самых искушенных моряков. Горы, «кажется, достигают неба таким образом, – писал Колумб, – что пик Тенерифе – ничто по сравнению с ними», они «напоминают пейзаж Клода Лоррена Bonnet de l’Eeveque с изображением конической вершины Эвека, увенчанной огромной каменной цитаделью при короле Анри Кристофе. Но вход в Акул-Бей был прикрыт отдаленными рифами, и Колумбу пришлось осторожно пробираться, то и дело используя свинцовый глубиномерный линь и зоркие глаза молодых грометов. Адмирал оставил точные указания для прохода, которые все еще полезны и в наше время.

На закате суда бросили якорь во внутренней гавани, которую испанцы позже назвали бухтой Ломбардо, несомненно, потому, что вход в нее находится примерно в полумиле (на расстоянии ломбардного выстрела) от устья. По свидетельству Адмирала, этот залив так защищен от ветров, «что можно было швартоваться у берега древним корабельным канатом». Американская яхта Alice доказала это в наши дни, когда, преодолев сильный северный ветер, вошла в эту гавань и встала на швартовы у самого берега, не отдавая якорь.

На следующее утро, 21 декабря, Колумб исследовал гавань на шлюпках, высадился на берег и послал двух человек на гору искать признаки деревни. Адмирал был уверен, что она находится где-то поблизости, из-за каноэ, которое посетило флагман прошлой ночью. Разведчики сообщили о деревне, расположенной недалеко от моря (тайное редко строились непосредственно на берегу, опасаясь набегов карибов), и шлюпки направились к ближайшей пристани, куда «пришло так много мужчин, женщин и детей, что они покрыли весь берег». Ночные визитеры уже рассказали соплеменникам о добром к ним отношении, поэтому индейцы принесли к шлюпкам хлеб из маниоки и воду. «Но не следует думать, будто они отдавали бесплатно то, что считали для себя слишком малозначимым, – писал Адмирал. – Некие подобия золотых монет они отдавали с такой же легкостью, как и калебасы с водой. Всегда легко распознать, когда что-то дается с искренним сердцем».

По сравнению с ранее встреченными туземцами, жители Акул-Бея находились в еще более первозданном состоянии. Даже женщины не носили хлопковых накидок, в то время как «в других местах мужчины пытались прикрывать своих женщин от христиан из ревности; здесь же этого не делали; обладательницы этих прекрасных тел были первыми, кто приветствовали «людей с Небес», и принесли то, что у них было: хлеб из ямса, сморщенную сушеную айву и пять или шесть видов фруктов», которые Колумб попытался сохранить, чтобы показать королеве. У меня есть опасения, что ни один из образцов не дошел до Барселоны.

Адмирал, по своему обыкновению, остался при шлюпках, в то время как шесть человек были посланы осмотреть индейское поселение. Во время их отсутствия прибыли несколько каноэ от вождей других деревень залива, с настойчивым предложением, чтобы «люди с Небес» посетили и их. Это было сделано в тот же день с повторением тех же сцен веселой раздачи подарков и выгодного обмена.

На рассвете 22 декабря флот поднял паруса, но снаружи гавани дул такой сильный восточный ветер, что кораблям пришлось вернуться на якорную стоянку неподалеку от устья. Там Колумб принял посланца от Гуаканагари – касика, правящего всем северо-западом Гаити, резиденция которого находилась по другую сторону мыса Аитьен. Посланец привез в подарок лучшее произведение искусства, которое Колумб когда-либо видел в «Индии».

Лас Касас описывает его как хлопковый пояс, расшитый белыми и красными рыбьими костями с вкраплениями «таким же образом, как вышивальщицы делают это на ризах в Кастилии». Пояс был шириной в четыре пальца и таким жестким и крепким, что его вряд ли пробил бы выстрел из аркебузы. В самом центре находилась маска с ушами, языком и носом из чеканного золота.

В тот день было уже слишком поздно, прежде чем посланникам удалось передать свое приглашение, поскольку индейские переводчики не очень хорошо их поняли. Подумав, Колумб решил отправить туда шлюпку с людьми, сопровождаемую местным каноэ. Во второй половине дня Колумб послал шесть человек в другую деревню в северную сторону. Делегацию сопровождал секретарь Родриго де Эскобедо, в обязанности которого входило следить, чтобы посланцы не обманывали туземцев. Все собравшееся на берегу население провожало «посольство» Колумба обратно на корабль, принося в подарок жирных древесных уток, мотки хлопка и маленькие кусочки золота. Обе ночи подряд испанцы не спали и, как могли, развлекали гостей: Колумб подсчитал, что не менее тысячи туземцев приплыли на «Санта-Марию» в каноэ, причем каждый из них привез какой-нибудь подарок, и еще около пятисот визитеров за неимением лодок прибыли вплавь, хотя корабль стоял почти в лиге от берега. Всех тех, кто, по-видимому, пользовался каким-то авторитетом, переводчики расспрашивали о золоте. Как записал Адмирал в «Журнале», «наш Господь в своей благости направит меня, чтобы я мог найти золото, – я имею в виду рудник, ибо многие здесь говорят, что знают об этом». Похоже, Колумб возлагал большие надежды на то, что найдет богатое месторождение, подобное Ла-Мина на гвинейском побережье.

В воскресенье вечером, 23 декабря, вернулась шлюпка от Гуаканагари.