сомневается в том, что совершенное или несовершенное действие может повлиять на какое-либо существо на расстоянии, то примитивный человек, наоборот, в этом не сомневается: для него вера в телепатию является одним из его основных принципов. Для современного человека не составило бы труда убедить примитивного человека во влиянии, оказываемом между духами на расстоянии – примитивный человек давно в это верит, и более того, его действия логичны и вторят этой вере, в то время как его брат из цивилизованного мира, насколько нам известно, не обладает таким поведением. Примитивный человек уверен не только в том, что магические церемонии оказывают влияние на удаленных людей и объекты, но и в том, что обычные повседневные действия могут иметь те же последствия…»[413]. Фрейзер всеми силами старается не занимать определенной позиции в вопросе о реальности телепатии и ограничиться лишь идеологической стороной вопроса веры в магию. Это в полной мере законное поведение, но при одном условии: что автор отдает себе отчет в том, что он работает с материалом, удостоверенным наполовину, и не выходит за границы простой антологии верований, не пытаясь предложить какую-либо
теорюи о становлении либо значении магии. Фрейзер, наоборот, считает, что магия
tout court – это «ложная система, состоящая из законов природы и ошибочных правил поведения» (
a spurious system of natural law as well as a fallacious guide of conduct), а также «лженаука и бесплодное искусство» (
a false science as well as an abortive art[414]), то есть идеологическое формирование и поведение, обусловленные ошибочными ассоциации по принципу сходства (гомеопатическая и подражательная магия) либо про принципу смежности (заразительная магия). В другом месте он утверждает: «… Нельзя забывать, что
ни одно из притязаний или заявлений мага не имеет под собой
никакого основания, и
ни одно из них не может удержаться на ногах без обмана, осознанного или нет»[415]. Необходимо заметить, что если паранормальная психология существует, то «притязания» могут иметь
некоторое основание; и если наука сомневается в существовании телепатии (повторяя за Фрейзером), то предусмотрительным будет все же отложить суждение о характере примитивного верования, о реальности влияния на расстоянии и об эффективности всевозможных практик, связанных с этим верованием – вплоть до того, пока научное сомнение не будет разрешено. С другой стороны, Фрейзер признает существование летальных последствий при сглазе или нарушении
табу[416]: следовательно, хотя бы в этом случае, магические «притязания» не являются безосновательными. В другом месте, касательно его теории о зарождении тотемизма, Фрейзер рассматривает возможность магических способов управления плодом со стороны матери[417], что противоречит его полемическому суждению о «несостоятельности» магических сил. Наряду с отрицанием проблемы магических сил и приравниванием магии к некоему подобию бреда, существуют и попытки вникнуть в логику этого бреда и определить тип сознания, делающий его возможным. Согласно Леви-Брюлю, примитивное сознание отличается
непроницаемостью по отношению к опыту, так как находится во власти «эмоциональной категории сверхъестественного», которая не позволяет ему видеть вещи такими, какие они есть. Под влиянием коллективных образов в силу
loi de participation[418] примитивный человек устанавливает произвольные связи между веществами и атрибутами, которые
на самом деле не зависят или, по крайней мере, отличаются друг от друга. То есть речь идет о ментальной функции, ослабевшей в цивилизованном человеке: функция, благодаря которой на объективные связи между событиями этого мира будто бы ложится фантастический покров[419]. Абсолютно ясно, что эта «теория» (помимо возможных возражений сугубо этнологического и методологического характера)[420] была написана так, будто бы паранормальная феноменология вовсе не существует, и будто бы смежная проблема магических сил уже была решена в отрицательном ключе. Факт состоит том, что все магические
участия реальны (как мы могли наблюдать в предыдущей главе), и что симпатическая коинония существ и объектов в определенных случаях производит на свет историческую форму реальности, являющейся «паранормальной»; посему в целом речь здесь идет не о «непроницаемости примитивных народов к опыту», а о магическом опыте, способствующем зарождению форм реальности, которые не характеризуют и не определяют
наш культурный опыт. Принимать за парадигму отношение «присутствие – мир», свойственное пашей цивилизации, значит возводить в ранг метафизической структуры реальности то, что является лишь исторически обусловленным результатом.
В одной из своих работ, «Сверхъестественное и природа в примитивном сознании», французский социолог таким образом комментирует некоторые примеры парагномических «верований» примитивных народов: «Эти факты, обладающие особенным сходством с теми, что были собраны „Обществом психических исследований“, или с теми, что приводит Эдмунд Герни в „Призраках живущих“, совсем не являются таинственными для примитивного сознания… С точки зрения примитивного сознания факты подобного рода не нуждаются в особенном объяснении и ничуть не отличаются от перевоплощений или чудес. Оно чувствует в них „единения“, дающие знать о присутствие невидимых сил. В то же время характерные эмоции, овладевающие примитивным человеком, показывают, что эти эмоции берут начало в „эмоциональной категории сверхъестественного»[421]. Как и Фрейзер, Леви-Брюль старается не занимать четкой позиции по отношению к проблеме магических сил, и, соответственно, ограничивается только представлениями об идеологии и веровании. Но зачем тогда разрабатывать теорию, которая основывается на предположении о несостоятельности подобных сил, взывать к «закону о соучастии» и к «эмоциональной категории сверхъестественного» – чтобы оправдать магическую непроницаемость по отношению к опыту? В сущности, «прелогизм» не интерпретирует и не объясняет магический мир, а лишь является реакцией западного сознания, находящегося в плену своей историографической ограниченности, на этот необъяснимый мир.
Леви-Бюль ярко демонстрирует свою историографическую ограниченность в следующем отрывке, который дает нам представление о непроницаемости автора по отношению к магическим переживаниям и явлениям: «Не в меньшей степени, чем в нашем обществе, представление о самом себе, которым обладает примитивный человек, отличается от субъективного ощущения собственного состояния сознания, своих эмоций, своих мыслей, своих действий и реакций, которые примитивный человек проецирует на себя самого. С этой точки зрения его личность кажется ему отдельным индивидуумом, противопоставленным всем остальным; он понимает свою личность уникальным и совершенно иным способом, который отличается от того, как он воспринимает окружающих его людей и объекты. Но это непосредственное понимание, каким бы живым и продолжительным оно ни было, имеет самое незначительное влияние на образ, который примитивный человек формирует о своей личности»[422]. Перед нами очень поучительная догматическая установка. Леви-Брюль априори предполагает, что ощущение единства личности присуще как нам, так и магическому миру, и видит разницу между ними в представлении: в то время как мы представляем себе свою индивидуальность единственным настоящим способом, для которого характерна цельность, магическая личность в плену
