Магический мир. Введение в историю магического мышления - Эрнесто де Мартино

нечувствительность к огню и т. д., согласно автору, являются только лишь результатом внушения. Это утверждение, помимо других возражений, имеет смысл только при условии, что паранормальные явления, например ясновидение, телепатия, телекинез и т. д., отвергаются как таковые, а в основе некоторых «внушаемых» явлений отрицается так или иначе дающая о себе знать паранормальность. Таким образом, когда говорят, что от внушения можно умереть или излечиться либо потерять чувствительность к боли, имеется в виду распространение силы воли на сферы, которые «обычно» ей заказаны, но при этом внимание останавливается на процессе внушения, а реальное действие сил остается незамеченным. В любом случае исследования Штолля еще больше, чем прежде, препятствовали возникновению интереса у ученых к реальной эффективности некоторых магических практик. Закончилось тем, что этнология признала, что нарушение табу может привести к летальным последствиям, что магическая терапия колдуна может иметь позитивный эффект и что сглаз может убить. Вундт, например, пишет о сглазе: «Враг, чей образ был пронзен, чувствует реальную, а не символическую боль, даже если стрела, пущенная в его изображение, не может пронзить его настоящее тело. Но она пронзает его душу, и, следовательно, может привнести болезнь и смерть в его тело. Поэтому мы придаем здесь такую важность силе внушения и тому, как оно способствует распространению подобных образов. Оно может внести свой вклад в укоренение любого типа магических верований, так как убежденность в том, что тебя сглазили, может в конце концов привести к болезни и парализовать чувство опасности и сопротивления, производя эффект, к которому стремится сглаз»[367].

Даже работа Алфредо Леманна «Суеверие и магия с древнейших лет и до наших дней[368] не делает никакого прогресса в этой области. Леманн сформировался в культурном климате, насквозь пропитанном тяжелой научностью: во времена студенчества в политехническом университете Копенгагена под влиянием «Основ физиологической психологии» Вундта в нем возник интерес к психофизиологии, которая в последствии стала его областью исследования. В Лейпциге Леманн был учеником Вундта. Лучше всего дает представление о его интеллектуальном направлении труд «Элементарная эстетика цвета», в которой он попытался определить необходимые физические условия, при которых некая общность цветов кажется «красивой». Не стоит удивляться, что, увлекшись психологией «суеверия» и «магии», Леманн ставит перед собой следующие проблемы: «Магия, наравне с любым другим явлением этого мира, не может не иметь своих причин. Когда человек думает, что видит призрака, он точно что-то видит. Это могут быть шторы, освещенные луной, которые движутся в рамке открытого окна, или же феномен может быть произведен болезненным сознанием – в обоих случаях что-то без сомнения было воспринято мозгом, но объяснение этому оказалось ошибочным. Поэтому за суеверными образами кроются точные наблюдения, смысл которых был неправильно понят. Суеверие, несомненно, является заблуждением. Интерес представляет собой не только разоблачение заблуждений и ошибочных объяснений некоторых явлений, но и определение физических и психических феноменов, лежащих в основе этих заблуждений. Только благодаря подобного рода исследованию труды, вложенные в изучение вопроса, могут считаться исчерпывающими. В самом деле, некоторые заблуждения и суеверия могут считаться таковыми, только если доказано, что они являются плодом ошибочного объяснения фактов по причине запоздалого развития мысли и, следовательно, к ним нужно применять радикально иной подход. Поэтому я посвящаю все мои труды этому решающему исследованию»[369]. То есть вместо того чтобы заняться позитивным исследованием существования паранормальной феноменологии и исторической оценкой культурного характера магических сил вместе с экзистенциальной драмой, которая позволяет им проявляться, Леманн скорее склоняется к тому, чтобы отвергнуть существование паранормальной феноменологии и обращается к естественно-научному анализу причин возникновения суеверия. Полезно остановиться на минутку на этих «ошибочных наблюдениях», которые автор считает основополагающими для суеверий и магии. Невиданная прежде каракатица положила основу легенде о «морском монахе», а носорог – легенде об единороге. Ошибочные наблюдения идут бок о бок с верованиями в «желания». Что касается элементов, лежащих в основе предсказаний и веры в вещие сны, Леманн приводит в пример гиперестезию*, гипермнезию и криптомнезию[370], которые наблюдаются у предсказателей, и их способности внушения по отношению к тем, для кого осуществляется предсказание[371]. Движения палочки лозоходцев, так называемые танцующие столики, психография и камберлендизм** берут начало из «бессознательных движений», которые производятся под влиянием определенных образов и аффектов: когда эти бессознательные движения приписываются «магической силе», «духам» и прочим, на самом деле, за ними стоит реальный и позитивный феномен, объясняющий эти явления. Однако, не зная этой причины из-за невежества или слабости ума, человек прибегает к фантазии[372]. Магическая терапия вполне может иметь реальный эффект, что демонстрирует отчасти ее позитивную основу, но как только излечение вменяется «силе» мага либо содействию какого-либо духа, а причиной болезни считается «сглаз», изъяны критики выступают наружу: речь идет, на самом деле, о «внушении», которое является «настоящей причиной»[373]. Эффективность «черной магии» тоже объясняется внушением[374]. Говоря о телепатии, Леманн признает, что «есть некоторые факты, которые сложно объяснить, не прибегая к гипотезе телепатии, так как условия, при которых проявляет себя феномен, все еще неизвестны»[375]. Переживая, что подобное попущение может нанести урон абсолюту научного представления о природе, он тут же оговаривает, что телепатия не нарушает законов природы, так как поразительным образом напоминает принцип работы беспроводного телеграфа или телефона и т. д. Проблема состоит только в том, как продемонстрировать с помощью эксперимента телепатическую связь. Похожим образом, в случае лозоходства на временной основе можно предположить, в отсутствие положительных доказательств, что человеческий мозг может подвергаться влиянию некоторых излучений[376]. Но ясновидение Леманн отрицает[377].

Не имея доказательств и глядя на проблему с естественно-научной точки зрения, Леманн верен идее о том, что магия – это «суеверие», что неудивительно. Согласно автору, с одной стороны, отсутствие технических средств для управления природой, а с другой – преобладание некоторых желаний, царящих в человеческом сердце, привели к возникновению и развитию магических практик: не имея альтернатив, человек прибегнул к магическим практикам для утоления своих желаний[378]. Так называемые законы, регулирующие ассоциации между идеями и образами – ассоциация по принципу близости или сходства, – составляют психологическую основу магических практик[379]. Однако автор признает, что колдун – это не вульгарный мошенник, который умышленно применяет трюки, чтобы поддержать свой статус среди общины: он, скорее, сын своего народа и своего времени и абсолютно уверен в эффективности своего искусства. Чтобы понять всю абсурдность своих верований, колдун должен обладать знаниями, которых у него нет, и прежде всего он должен отказаться от тех заблуждений в наблюдении за реальностью, от которых