Магический мир. Введение в историю магического мышления - Эрнесто де Мартино

себя как хороший фольклорист, когда направился посмотреть на Хоума и посчитал, что увидел, как тот парит в воздухе, при свете дня, в гостиной, проверив на ощупь контуры его тела, не найдя при этом никакой опоры… Я сказал тогда себе: вот и объяснение многочисленным главам фольклора и агиографии, связанным с левитацией. То, что оказалось достаточным для мистера Крукса, было достаточным и для австралийцев… и для любых других свидетелей. Они, или некоторые из них, получили те же впечатления, что и мистер Крукс: отсюда и легенды». И далее он уточняет: «У меня еще нет мнения о том, как могли сформироваться впечатления Крукса, но я твердо уверен, что они реальные, и что похожие впечатления объясняют наши фольклористические легенды о левитации… Даже если бы мы посчитали, что свидетельство Крукса о левитации Хоума является лишь унаследованным ископаемым мифопоэтического[356] предрасположения, изучение этого пережитка или способности к его наследованию все же стоит того, так как способно рассказать нам, как между ученым в здравом уме и дикарями или священниками может сформироваться точка соприкосновения». Еще дальше он пишет: «Если мы встретим на своем пути граждан, обладающих драгоценными знаниями о верованиях и традиционных обычаях, мы не должны их высмеивать или угнетать, но окружить почтением и уважением, и наблюдать за ними с большим вниманием. Они – это ископаемые! Таким же образом, почему мы должны угнетать профессора Лоджа, члена Королевской Академии, ученого профессора Генри Сиджвик, поэтического господина Фредрика Майерса, гениального медика Чарльза Ричета, как если бы они были лишь ископаемыми старой анимистической философии? Если цензура нашего президента бьет по совести этих ценных, пусть и отсталых медиков, физиков и т. д., и если бы они вдруг перестали преследовать свои цели, согласно Клодду, бессмысленные и архаичные, я считаю, что тогда мы были бы лишены сырого материала». И, в конце концов, настаивая на различии между доктриной о духах и паранормальной феноменологией, добавил: «В прошлом году господин Бэзил Томсон прислал мне свою книгу „Нити южного моря“ [англ.: South Sea Yarns], в которой рассказывается, как однажды автор наблюдал религиозную церемонию народа Фиджи, при которой туземцы босиком пересекали, не обжигаясь, ров, устланный раскаленными камнями. Камни были настолько горячими, что упавший на них носовой платок тут же загорался, но при этом они не только совершенно не обжигали самих фиджийцев, но и оставляли нетронутыми браслеты из сухого папоротника на их щиколотках…И как на это должен реагировать фольклорист? Должен ли он отрицать свидетельства Томсона, Крукса (о левитации Хоума), писателей из Polinesian Journal и т. д. просто потому, что они наблюдали явления, которые дикари объясняют с точки зрения анимизма?.. Я вот что не понимаю: пока примитивное, классическое или средневековое верование (как, например, о ходящих по огню) опирается только на традицию, фольклорист им интересуется. Но как только свидетельства из рук уважаемых мужей своего времени утверждают, что верование основывается на фактах, фольклорист теряет к аргументу какой-либо интерес… Не тот, кто дорожит фактами, а тот, кто их отвергает, считая себя всезнающим, мне кажется пленником главенствующего предрассудка»[357].

Ответ Клодда на «протест» Ланга состоит из обычного переплетения предосторожностей и оправданной недоверчивости, наряду с неоправданными априористическими полемическими обвинениями. То, что вызывает подозрение и критику, объясняет Клодд, это не психические исследования как таковые, но метод, который применяют их последователи. Комитет по переписи «галлюцинаций» пришел к выводу, что собранные факты «подтверждали продолжительность психической жизни и возможность контакта со стороны мертвых», и считал единогласно оправданным утверждение, что между смертью и явлением умирающего человека состоит не только случайная связь («Доклад Комитета» // Proc. Soc. P. R., part XXVI, p. 394): Клодд критикует состав комитета, его метод работы и, наконец, само заключение, возможное только при пережитке древних анимистических мотивов. Комитет Королевского Общества или Folklore Society никогда не приходили к подобному заключению! Ланг вопрошает: «Кто говорит о духах?» Но, отвечает Клодд, хоть Лодж, Крукс или Сиджвик и не используют этот термин, «он царит в их умах». Что касается Майерса, он говорит о «временной материализации предполагаемых духов». «Если это, – замечает Клодд, – не пережиток древнего анимизма, тогда я больше не разбираюсь в смысле слов». Нельзя отрицать, что здесь, как говорится, Клодд сыпет соль на рану, и что оговорки и недоверие были в этом случае более чем оправданы. Но все же Клодд снова подменяет термины, из-за чего его полемика неблагоразумно приводит его к отрицанию самого объекта психического исследования, то есть существования паранормальной феноменологии. Он считает, что галлюцинации и трюки «объясняют» эти явления: «Я не обладаю теми же средствами, что мне позволяют проверить существование таллия или принцип работы радиометра для того, чтобы проверить свидетельство Крукса о левитации Хоума либо любой другой из описанных им феноменов. Мне бы хотелось, чтобы левитация была проведена многократно при многочисленных свидетелях. Я бы не доверял собственным чувствам. Нельзя забывать, что чувства всегда были основной причиной человеческого обмана и т. д.». Что касается практик хождения по огню с островов Фиджи – «я думаю, что Ланг будет согласен со мной, что все это дело является трюком». «Мне незачем знать, как этот трюк осуществлен, но известно, что ступни людей, привыкших ходить босыми, обретают шероховатость, позволяющую им переносить то, что нам было бы нетерпимо даже в обуви. С другой стороны, примитивные народы, используя знакомое всем выражение, могут быть „отъявленными“ плутами в той же степени, что и „профессор“ Пеппер или господин Джаспер Маскелин. Сэр Бенджамин Ворд Ричардсон говорил мне, что если окунуть ноги в очень разбавленную серную кислоту, то они теряют чувствительность к высоким температурам… Возможно, фиджийцам известно что-то хотя бы похожее на квасцы, если уж не на серную кислоту, которые, я думаю, можно найти, хоть и редко, в природе. Также хорошо известно, что, пока ладонь остается влажной, она может находиться в потоке расплавленного железа без вреда…». Клодд сомневается в том, что «психические исследования» могут сопутствовать фольклору, и заключает, не без преувеличения: «Психический исследователь представляет собой состояние чувств, в то время как фольклорист представляет собой порядок мыслей» [англ.: The psychical researcher represents a state of feeling, the folklorist represents an order of thought][358].

Вместе с полемикой Ланг – Клодд проблема отношений между паранормальной психологией и этнологией зашла в тупик. Из-за того, в каких терминах был установлен вопрос с обеих сторон, тупика невозможно было избежать, а полемика не могла прийти к какому-либо заключению. С одной стороны, во времена этого ученого спора паранормальная феноменология не обладала никакой достоверной