Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

по словам настойчивых проводников, найдет короля, который купается в золоте. Но глубина здесь оказалась еще меньше, чем в Кабо-Эрмосо, поэтому адмирал решил сделать попытку обогнуть Крукед-Айленд со стороны внешнего побережья. Перед наступлением темноты флот снова вышел в море. Ветер утих, и «Санта-Мария» встала на якорь. Остальные каравеллы, по-видимому неправильно поняв сигналы флагмана, встали на якорь недалеко от берега. Воскресным утром 21-го в 10 часов весь флот прибыл к мысу Айлет (именно так Колумб назвал северо-западный мыс Крукеда) и бросил якоря в Портленд-Харбор – небольшой и хорошо защищенной якорной стоянке между мысом и Бёрд-Роком. Ветер сменился на восточный, так что не было смысла пытаться двигаться в этом направлении дальше.

Здесь Адмирал и его капитаны совершили береговую «экскурсию». Они увидели изумительную зелень, траву, похожую на весеннюю в Андалусии, воздух, наполненный пением птиц, стаи попугаев, которые «затмили солнце», и большую соленую лагуну, где убили одну игуану. Единственным растением, которое, как думал Колумб, он узнал, было алоэ, но, поскольку алоэ было завезено в Америку только в следующем столетии, он, должно быть, видел одну из агав, например багамский столетник. Исследователи столкнулись только с одной деревней, жители которой предпочли скрыться. Один туземец, смелее остальных, подошел, чтобы получить подачку из бисера и бусин, а затем показал христианам, где наполнить их вечно пустые бочки с водой.

После насыщенного воскресного дня Колумб сел и написал, что собирается делать дальше.

«Я предполагаю обойти этот остров вдоль и поперек, пока не смогу поговорить с этим королем и посмотреть, смогу ли получить от него золото, которое, как я слышал, у него есть, а затем отправиться на другой, гораздо больший остров, который, как я полагаю, и должен быть Японией согласно описаниям этих индейцев. Они называют его Колба и, по их словам, на нем есть корабли и моряки, как многочисленные, так и великие; а за этим Колба находится другой остров, который они называют Бофио, также очень большой. В зависимости от того, найду ли я золото или пряности, решу, что мне делать. Но в любом случае я полон решимости отправиться на материк и вручить письма Монарших Высочеств великому хану, попросить ответа и вернуться с ним домой».

Ясно, что к этому времени плененные проводники поняли, что золото – это то, за чем охотились «люди с Небес», хотя весьма вероятно, что их прежние ложные указания были простым недоразумением. Наблюдая, как христиане берут образцы растений, и перебирая все в домах туземцев в поисках золота, простые дикари, возможно, подумали, что они собирают листья, глиняную посуду и гамаки, которых повсюду было в изобилии. Теперь индейцы решили отвезти своих необъяснимых похитителей в «Колбу» (Куба) обычным маршрутом на каноэ. Оттуда они могли бы направиться на Гаити, где действительно было золото, причем в больших количествах. Слово «бофио» или «бохио», которое Колумб позже отождествил с Гаити, на самом деле, как объясняет Лас Касас, на аравакском означает «дом» или «жилище». Крестьянские хижины с пальмовой крышей на Кубе до сих пор называются «бохиос». Гиды-переводчики Колумба либо пытались сказать, что на Гаити есть большие «бохио», либо хотели донести идею о том, что Гаити – их родина. Колумб, судя по жестам и неправильно понятым фразам, считал, что Колба – это Япония, а Бохио – еще один большой остров, неизвестный Марко Поло. Он предполагал после Колбы и Бофио отправиться в Квинсей (Ханчжоу). Этот «Небесный город» Марко Поло описал в таких восторженных выражениях, что для Европы он стал символом сказочного богатства Индии. Квинсея, судя по глобусу Бехайма, можно было бы легко достичь, если флот пропустит Чипангу. К сожалению, с тех пор как Адмирал покинул Ферро, он прошел только 56° долготы, и, прежде чем попасть в Квинсей, ему оставалось пройти еще 186°, причем Американский континент вставал непроходимым барьером.

Выбрав этот курс, Колумб не предпринял никаких попыток отказаться от торговли и обогнуть группу Крукед-Аклинс. Флот простоял в Портлендской гавани в воскресенье и понедельник, 21 и 22 октября, «ожидая, не привезет ли здешний король или другие люди золото или что-нибудь существенное». Толпа туземцев отплыла на веслах, причем осуществился обмен нескольких золотых украшений для носа на колокольчики и бусы, но, по словам Колумба, «этого было так мало, что вообще ничего не значило». Мартин Алонсо убил еще одну большую игуану, а матросы нарезали кучу бесполезной агавы, полагая, что это ценный древесный алоэ.

Колумб, готовый к отплытию во вторник, 23-го, был вынужден остаться на месте из-за мертвого штиля с дождем. Лишь к полуночи поднялся бриз. Как пишет Адмирал: «Я снялся с якоря у острова Изабеллы близ мыса Айлет, находящегося на северной стороне, чтобы отправиться на остров Куба, который, как я слышал от этого народа, имеет очень большие размеры и торговлю. Там есть золото, специи, большие корабли и торговцы. Мне показали, что к нему приведет курс вест-зюйд-вест. Я придерживаюсь своего курса, так как верю, что… это остров Япония. О нем рассказывают удивительные вещи; и на глобусах, которые я видел[176], и в обозначениях на карте мира это правильный курс. Так я и плыл до рассвета».

Было уже 24 октября, когда Колумб снова прошел пролив Крукед-Айленд. На рассвете ветер снова пропал и появился только к полудню, причем очень тихий. Поскольку «Санта-Мария» при легком бризе находилась в невыгодном положении по сравнению с каравеллами, Колумб, как истинный моряк, поставил полностью все паруса, но к наступлению ночи флот прошел всего 21 милю от Бёрд-Рок.

На рассвете 25 октября флот вышел в море и взял курс вест-зюйд-вест. К 9 утра, предположительно по совету индейских проводников, стремящихся поскорей подобраться к линии рифов, обозначающей маршрут на Кубу, Адмирал поменял курс строго на запад. В тот день дул свежий пассат, так что в 3 часа пополудни, пройдя 32 мили, они увидели «землю, и было семь или восемь островов, растянувшихся с севера на юг». Это была линия рифов, отмечающих восточную окраину Большой Багамской банки. Колумб назвал их Las Islas de Arena[177], чем они, собственно, и являются. Подойдя к ближайшему, он лег в дрейф, а 26-го медленно двинулся вдоль всей линии, пока не очутился на мелководье южнее последнего рифа – Литтл-Раггеда. В этом месте Большая Багамская банка образует выступ с юга и востока, который по праву был назван банкой Колумба в честь первооткрывателя. Был полдень пятницы, 26 октября. Индейцы на борту сказали, что до Кубы остается полтора дня пути на каноэ. Естественно, Адмирал полагал, что его