Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

слово, известное каждому моряку, – «золото». Пусть немного, пусть – маленькие кусочки, «свисающие с чего-то вроде игольниц, которую они носят в носу», но, безусловно, золото! Возьмусь мысленно поспорить с первооткрывателем. «Разве вы не помните, милорд Адмирал, что португальцы, сообщившие об Антилье принцу Генриху, привезли обратно золото?» Слышу возражение Колумба: «Ах, нет, это не может быть Антилья, это слишком далеко, и там нет португальцев!» – «Тогда почему Гуанахани не может относиться к архипелагу Японии – великому золотому Чипангу, населенному белыми и цивилизованными людьми, живущими во дворцах, с золотыми крышами, стенами и полами?» – «Соглашусь, но кто сказал, что Чипунгу – единственный остров в Индии?»

На генуэзской карте мира 1457 года и на глобусе Бехайма 1492 года Чипангу находился (ибо так сообщил Марко Поло) примерно в 1500 милях от побережья Китая. К северу от него, как указывала карта, был расположен архипелаг, состоящий из больших и малых островов. Колумб хотел верить (и действительно верил), что достиг края этого архипелага. Пройдя дальше, как считал Адмирал, его флот мог плыть в юго-западном направлении и достичь Чипангу. Если вдруг бы оказалось, что он пропустил Японию, то тогда бы, рано или поздно, впереди должно было оказаться побережье Китая. Было ясно, что маленькие золотые украшения, увиденные у туземцев Гуанахани, пришли к ним откуда-то со стороны. Однако слова «Чипангу», «Катай» и «Гран Кан» не нашли никакого отклика в умах простодушных дикарей, стремящихся угодить гостям, но знаками они дали понять Адмиралу, что другие острова (а возможно – и континент) лежат по всей дуге горизонта между северо-западом и югом. Следовательно, в этом направлении и должен быть Чипангу. Итак, Колумб завершил свои записи в «Журнале» от 13 октября: «Я намереваюсь пойти дальше и посмотреть, смогу ли я найти остров Япония». Все остальное его Первое путешествие, по сути, заключалось в поисках золота, Чипангу, Катая и великого хана, но золота – в любом случае. Адмирал понимал, что может потерпеть неудачу в открытии новых земель, но, вернувшись домой без золота, не докажет успех la empresa[170] в целом.

Итак, исходя именно из этих соображений во второй половине дня 14 октября флот Колумба вышел из гавани Сан-Сальвадора и взял направление на юго-запад с намерением найти Японию. Естественно, Адмирал был несколько озадачен, не зная, какой именно выбрать курс. Шесть индейцев, которых он задержал в качестве проводников и будущих переводчиков, обвели руками широкую дугу от запада до юга и «назвали своими именами более сотни» островов, поэтому зюйд-вест и стал неким усредненным направлением. Ближе к вечеру, примерно в 15 милях от Сан-Сальвадора, была замечена цепочка из шести островов, и Адмирал отдал приказ держать курс на самый большой. Однако по мере приближения шесть частей слились воедино: все холмы принадлежали одному острову. Не сумев добраться до этого «шесть в одном» до наступления темноты, каравеллы легли в дрейф, и высадка на берег удалась только к полудню следующего дня. Колумб назвал его Санта-Мария-де-ла-Консепсьон в честь учения, которому был предан, – Непорочного зачатия Девы Марии[171].

Колумб описал размеры этого второго открытого острова как 10 лиг в длину на 5 в ширину. Это стало первым примером того, что далее перейдет в постоянную практику: при описании Адмирал перешел с морской лиги длиной в 3,18 морской мили на лигу сухопутную. Всякий раз, оценивая морские расстояния, Колумб был точен в пределах 10 %, но при оценке длины береговых линий он (сознательно или бессознательно) вкладывал в понятие «лига» приблизительно 1,5 морской мили.

Понедельник, 15 октября, должно быть, был необычайно ясным днем, поскольку с юго-восточной оконечности Рам-Кей Колумб «увидел еще один, больший, на западе». Это был Лонг-Айленд, в 22 милях. Колумб двинулся вдоль южного берега острова Рам-Кей и на закате бросил якорь под Сэнди-Пойнт, на юго-западной оконечности. Это место определенно не очень походило на Чипангу, но, поскольку Колумб узнал от своих невольных проводников, что люди на берегу носят тяжелые золотые нарукавники и ножные браслеты, остров необходимо было исследовать. Во вторник утром на рассвете Адмирал сошел на берег на шлюпках и убедился, что туземцы многочисленны, голы и во всех отношениях похожи на собратьев с Сан-Сальвадора. Они «пустили нас на остров и дали то, что мы просили». Золотых нарукавников и ножных браслетов не было и в помине, вся эта история оказалась «полным вздором». Туземцы Сан-Сальвадора просто хотели, чтобы он бросил якорь у Рам-Кея, «чтобы спастись». Один из них, воспользовавшись ночной темнотой, ушел на берег вплавь, другой – пока Адмирал находился на берегу – прыгнул в каноэ местного жителя, проходившее рядом. Оно перемещалось слишком быстро, чтобы испанцы могли догнать их на своей тяжелой шлюпке. «Проводники разбегались, как цыплята», – жаловался Адмирал. Во время этих перипетий к «Нинье» подошло маленькое каноэ с другого мыса острова, в котором находился единственный туземец, желающий обменять моток хлопка. Сделка не удалась: моряки схватили его вместо сбежавшего сальвадорца, однако Адмирал, увидев происходящее с кормы «Санта-Марии», приказал доставить незадачливого менялу на борт флагмана. Там он вручил туземцу стандартный красный колпак, стеклянные бусы с колокольчиками и отправил восвояси совершенно осчастливленного. «Я поступил таким образом, – писал Колумб, – чтобы к нам сохранилось уважение и, когда государи снова отправят сюда людей, они [туземцы] не составили бы дурной компании». К сожалению, благие намерения Адмирала по отношению к индейцам только сделали их менее подготовленными к борьбе с теми, кто придет следом.

Рано утром 16 октября оставшиеся индейские проводники, ничуть не смущенные тем, что их предыдущая информация оказалась неверной, бодрыми жестами заверили Колумба, что на острове, уже увиденном ранее на западе, «есть много золота, и носят его в виде браслетов на руках, ногах, ушах, носу и шее». До полудня ветер сменился с юго-восточного на южный, что сделало якорную стоянку на Рам-Kee невозможной, поэтому Адмирал отдал приказ поднять якоря. Весь день флот двигался на запад при легком зюйде. На середине пролива флагман подобрал на борт туземца на одиночном каноэ, который, очевидно, плыл из Сан-Сальвадора, поскольку имел при себе нить стеклянных бус. Кроме того, в его туземной корзинке было немного кукурузы, «комок ярко-красной земли, растертой в порошок» – несомненно, краски для тела, и «несколько сухих листьев, по-видимому, для них очень ценных, поскольку в Сан-Сальвадоре они были предложены в качестве подарка». Уверен, что речь идет о табачных листьях, но испанцы не знали, что такое курение, пока не достигли Кубы. Этого туземца накормили и бесплатно отвезли на соседний остров, где благополучно отпустили.

Колумб назвал этот