Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

собралась на вечернюю молитву, и после исполнения Salve Regina, которую, как мы помним, «каждый из моряков привык распевать на свой лад», Колумб обратился с кормы с небольшой речью, напомнив о милости, проявленной Господом, ниспославшим попутный ветер, утешая людей знамениями грядущих успехов и призывая ночную вахту особенно внимательно следить за баком. Первому увидевшему землю был обещан шелковый камзол и премия в 10 000 мараведи в дополнение к жалованью, назначенному государями. Затем громет пропел свою вечную песенку, возвещающую о смене вахты, перевернул ampolleta, и матросы заняли посты, внимательно следя за линией горизонта.

За одиннадцать с половиной часов, прошедших с восхода солнца, при свежем пассате и сильном волнении флот прошел 78 миль, делая в среднем почти 7 узлов. На закате ветер усилился до штормовой силы, и ход кораблей увеличился до 9 узлов. В это же время Колумб приказал изменить курс с вест-зюйд-вест на изначальный вест. Причина этого маневра так и осталась тайной для истории, но подозреваю, что в нем крылось простое желание доказать свою правоту. Адмирал начал путешествие, держась строгого западного курса в сторону Японии, и теперь хотел закончить его тем же – мне доводилось встречать опытных моряков, действующих подобным образом. Я даже готов сослаться на какую-то почти мистическую интуицию капитана-генерала: курс вест-зюйд-вест вывел бы флот мимо Гуанахани и поставил корабли в опасное подветренное положение перед вытянутым берегом, лишенным каких-либо укрытий. Здравый смысл призывал Адмирала лечь в ночной дрейф, поскольку впереди могли оказаться мели и скалы, слабо видимые в темное время суток даже под лунным светом. Говорят, что лоцман «Санта-Марии» Пералонсо Нинос рекомендовал Колумбу быть осторожнее, но капитан-генерал чувствовал, что сейчас не время для обычной осмотрительности. Он пообещал людям повернуть назад, если в течение трех дней не будет достигнута суша, и намеревался сделать все возможное, чтобы попасть в попутный штормовой ветер. Флоту была дана команда не менять курс.

Любой, кто когда-либо шел под парусом к ночному берегу, да еще и из неопределенного положения судна, прекрасно знает, какой напряженной может быть атмосфера на борту. А эта ночь с 11 на 12 октября была одной из самых судьбоносных для человеческой расы, самой знаменательной, когда-либо пережитой на борту любого корабля в любом море. Некоторые из самых молодых матросов, возможно, и позволили себе сон, но большинство команды, вне всякого сомнения, не смыкали глаз.

За час до восхода луны – в 10 часов вечера – случилось то, что должно было случиться: стоявшему впереди Колумбу показалось, что впереди появился «свет, настолько неопределенный, что не хотелось о нем объявлять». Адмирал позвал моряка Педро Гутьерреса, которому показалось, что в темноте что-то мелькнуло, а затем Родриго Санчеса, но «тот не увидел ничего», поскольку, казалось, был сыт по горло ложными тревогами и просто высунул голову из люка. Свет, по словам Колумба, «был похож на маленькую восковую свечу, поднимающуюся и опускающуюся».

В этот момент моряк по имени Педро Изкьердо, уроженец Лепе, заметил впереди слабое мерцание и воскликнул: «Lumbre!»[164]Педро де Сальседо, мальчишка Колумба, заметил в ответ, что этот свет уже разглядел хозяин. Возникший спор закончил сам Адмирал: «Я говорил об этом свете, но только что это может быть?»

Действительно, что за слабое свечение, напоминающее поднимающуюся и опускающуюся восковую свечу, которое, по признанию Колумба, видели лишь немногие, кроме него самого? Это не мог быть пожар или другой источник света ни на Сан-Сальвадоре, ни другом острове, поскольку, как показывает реальность, высадка на берег четыре часа спустя, флот в 10 часов вечера находился по меньшей мере в 35 милях от берега. Свет мощностью 400 000 свечей, который сейчас горит в Сан-Сальвадоре, на высоте 170 футов над уровнем моря, почти не виден так далеко. Один писатель выдвинул теорию, что свет шел от большой индейской лодки… Но только индейцы никогда не отправятся рыбачить на глубину 3000 саженей за 35 миль от берега, ночью, да еще при сильном ветре. Сентиментальная школа философской мысли сочла бы этот свет сверхъестественным посланием Всевышнего, направляющим и ободряющим Колумба, но в этот момент он меньше всего нуждался в ободрении и продолжал держать курс прямо к ближайшей земле. Я искренне согласен с адмиралом Мердоком: «Свет появился благодаря воображению Колумба, доведенному до предела многочисленными признаками суши, встреченными в тот день». Любому моряку, имеющего опыт подхода к берегу в ночное время, хорошо известен этот «феномен обмана», особенно если очень хочется заметить искорку земли. Часто два или три товарища по кораблю соглашаются, что видят «это», затем «это» исчезает, и вы понимаете: «это» – еще одна иллюзия. Нет необходимости критиковать мореплавателей Колумба за разыгравшееся воображение. Хотя нельзя отрицать, что, прекрасно зная о «ложности» сигнала, впоследствии он потребовал (и получил) премию в 10 000 мараведи, обещанную государями тому, кто первым увидит землю. Лучшее, что мы можем сказать в оправдание великого первооткрывателя, – скорее слава, нежели жадность побудила его к этому акту несправедливости по отношению к моряку; похоже, Колумб не мог вынести мысли, что кто-то, кроме него, первым увидел землю. Эта форма мужского тщеславия часто присутствует и у моряков из современного племени.

В 2 часа ночи 12 октября луна, прошедшая фазу полнолуния, находилась на высоте около 70° над Орионом по левому борту кораблей, прекрасно освещая все, что располагалось прямо по курсу. Юпитер всходил на востоке; Сатурн только ушел вниз за горизонт, а Денеб, в сторону которого сейчас были направлены бодрствующие взоры моряков, виднелся в западной части небосклона. Там же висел «квадрат» Пегаса, а чуть выше и севернее – W-образное «кресло» Кассиопеи. «Стражи» Полярной звезды, находившиеся на 15° ниже «ног человечка», сообщили лоцманам, что было два часа после полуночи. Три каравеллы, не убавляя серебрящихся в лунном свете парусов и несущейся впереди «Пинтой», шли вперед, чтобы сломать последнюю невидимую преграду между Старым Светом и Новым. Всего несколько мгновений оставалось до конца эпохи, тянувшейся с глубокой древности.

Первым увидевшим землю оказался Родриго де Триана – дозорный на баке «Пинты». Форштевень судна указывал на что-то вроде утеса из белого песка, затем показались еще один и соединяющая их темная полоса земли.

Убедившись, что на сей раз крик Родриго «земля!» соответствовал действительности, Мартин Алонсо Пинсон сделал сигнальный выстрел из заранее подготовленного ломбарда и стал прибирать паруса, дожидаясь флагмана. Как только «Санта-Мария» приблизилась (вспомнил стюард «Пинты» много лет спустя), Колумб закричал: «Сеньор Мартин Алонсо, вы нашли землю! Я даю вам премию в пять тысяч мараведи!»

По подсчетам Колумба, земля находилась