Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

Колумба во втором плавании, став незаменимым помощником. Пока же будущий Диего еще не овладел кастильским языком в достаточной степени, чтобы стать полноценным переводчиком, но, по крайней мере, он мог заверить туземцев, что его похитители были хорошими людьми и имели интересные торговые предложения. Этого было достаточно.

Поиски великого хана на западе продолжались недолго. Легкий дневной переход от Пуэрто-Гибара привел флот к покрытому пальмами мысу (несомненно, это был Пунта-Уверо), который и сегодня бросается в глаза благодаря обилию пальм. Затем ветер, совсем не по сезону, сменился на западный. Всю ночь с 30 на 31 октября Адмирал шел с наветренной стороны, а на следующий день, все еще держась на близком расстоянии от берега, увидел «вход или бухту, где могли бы находиться небольшие суда» и выступающий мыс (либо Пунта-Кобаррубия, либо Пунта-Брава). К утру ветер сменился на норд и температура стала падать: в северокарибском регионе наступала типичная для этой области зима. Поскольку при этом ветре было не только опасно, но и невозможно идти вдоль побережья, линия которого обращена к северо-западу, Колумб приказал флоту развернуться и направиться обратно к Рио-де-Марес. Ночное плавание по ранее пройденным водам, особенно при луне, прошедшей первую четверть, не представляло никаких трудностей. Флот снова вернулся в Пуэрто-Гибару на рассвете 1 ноября, где оставался целых одиннадцать дней.

Первейшая цель Колумба заключалась в том, чтобы завоевать доверие туземцев в надежде выяснить, где можно найти золото, а также узнать местонахождение великого хана. После того как переводчик Диего успокоил местных тайное, начался оживленный обмен испанских «ценностей» на продукты, хлопок и гамаки. Туземцы, стремясь угодить гостям, невольно подпитали заблуждение Колумба о том, что он идет по горячим следам китайского императора, недалеко от «благородного города Зайтун» и Квинсея, Города Небес. У Лас Касаса есть правдоподобное объяснение того, как Адмирал был введен в заблуждение своими услужливыми хозяевами. Место во внутренних районах Кубы, где действительно существовало ограниченное количество золота, туземцы называли Кубанакан (средняя Куба). Всякий раз, когда Колумб доставал золотой предмет и спрашивал, где можно найти еще, туземцы произносили «Кубанакан», которое Адмирал ошибочно воспринимал на слух как «El Gran Khan» – великий хан. Возможно, индейцы просто посчитали демонстрацию имперского величия испанцев за желание встретиться со своим касиком, который жил недалеко от нынешнего города Холгуна (Ольгина), примерно в 25 милях от Гибары вверх по долине Кайо-Гуин.

С трогательной педантичностью Адмирал подготовил посольство для визита к императору Китая в Ольгин. Официальный переводчик Луис де Торрес (новообращенный еврей, «знавший иврит, арамейский и даже немного арабский») был назначен его главой и получил все дипломатические принадлежности – латинский паспорт, верительную грамоту от Фердинанда и Изабеллы, а также королевский подарок, природу которого, к сожалению, мы не знаем. Сопровождающими лицами де Торреса были назначены Родриго де Херес, имевший опыт посещения негритянского короля в Гвинее, местный индеец и один из проводников с Гуанахани. Ко всему прочему с собой были взяты образцы пряностей для сравнения с местными аналогами и нитки венецианских стеклянных бус для обмена на еду. «Посольству» было поручено вернуться в течение шести дней.

Пока два испанца и их нетерпеливые проводники поднимались по долине Кайо-Гуин, Адмирал не бездействовал – он никогда не был бездельником. В ночь на 2 ноября, за два дня до полнолуния, он попытался определить свое местоположение, измерив высоту Полярной звезды деревянным квадрантом. После внесения небольшой поправки Адмирал пришел к выводу, что точка Пуэрто-Гибары (фактически находящаяся на 21°06' северной широты) расположена на 42°, то есть на широте Кейп-Кода![178] По навигационному счислению Колумба выходило, что с момента отплытия из Ферро на Канарах он прошел 1142 лиги, то есть 3630 морских миль. Другими словами, его флот сместился на запад более чем на 90 градусов, а с учетом недооценки размеров земного шара и переоценки протяженности Азии Колумб пришел к выводу, что Куба – это не Япония, а Азиатский материк.

Учитывая изначально ошибочные географические представления Колумба, его заключения относительно долготы были неизбежны. Но откуда возникла колоссальная ошибка по широте, ровно вдвое превышающая истинное значение? 21 ноября, находясь в море примерно на той же широте, Адмирал еще раз пробовал старый квадрант и получил тот же результат. Причины этого громадного несоответствия сильно обеспокоили ученых мужей. Фантазер Наваррете постулировал существование какого-то невероятного квадранта, с удвоенной шкалой; конспирологически настроенный Маньяги утверждал, что таким образом Колумб пытался сбить португальцев и других со следа; Лас Касас полагал, что переписчик банально напутал, и вместо «21» написал «42». Реальное объяснение значительно проще: Колумб выбрал не ту звезду. Вместо Полярной звезды он «стрелял» квадрантом в Альфирк (бета Цефея), который в ноябрьских сумерках находится прямо на севере. Сам Колумб также прекрасно понимал, что широта 42° севера фантастически нереальна. Ранее он отмечал в «Журнале», что Гуанахани находится на той же параллели, что и Канарские острова, а в печатном «Письме о первом путешествии» определил среднюю широту своих новых открытий в 26° северной широты. Но, как с прискорбием он заметил позже, «Полярная звезда (то есть Альфирк) выглядела так же высоко, как и в Кастилии».

Один день этой длительной стоянки ушел на исследование реки Гибары на шлюпках. Мартин Алонсо Пинсон привез образцы местного креольского перца и что-то, что, по его мнению, было корицей: это вселило надежду на прибыльную торговлю пряностями. Колумб впервые попробовал сладкий картофель (батат?) с «ароматом каштанов» и культивируемых американских бобов. Здесь же он увидел, как растет дикий хлопок с цветками и раскрытыми коробочками на одном и том же кусте. Боцман «Ниньи» привез смолу из гумбо-лимбо, в которой Адмирал, как ему показалось, узнал мастику, уже виденную на Хиосе во время одного из ранних плаваний. Некоторые индейцы «соглашались» с испанцами, когда те спрашивали об одноглазых и собакоголовых людях пресловутого сэра Джона Мандевилла, другие точно указывали на восток в сторону Гаити, когда их спрашивали, откуда берется золото.

До последнего дня пребывания Колумб пользовался доверием местного населения, поскольку поддерживал должную дисциплину среди своих людей, а у самих туземцев не было золота, чтобы искушать их алчность. Должно быть, между моряками и индейскими девушками происходили пылкие забавы, поскольку в привычки тайное не входила разборчивость в связях, но у Колумба нет никаких упоминаний на этот счет, так как его «Журнал» предназначался для глаз скромной королевы. Вместо этого он подробно останавливается на покладистости индейцев и их любви к подражанию. Услышав, как гости на закате поют «Аве Марию» и Salve Regina, они тут же попытались присоединиться, с готовностью изображая крестное знамение. Лас Касас прямо цитирует собственные