Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

слова Колумба о туземцах Пуэрто-Гибары: «Этот народ очень простодушный и мирный. Все мужчины ходят голые, в чем мать родила, а женщины носят на бедрах кусок хлопка, достаточно большой, чтобы прикрыть гениталии, но не более того. Они очень красивы, менее черные, чем жители Канарских островов. Я утверждаю, что, если бы у них был доступ к набожным религиозным людям, знающим язык, все они обратились бы в христианство, и поэтому надеюсь в Господе нашем, что Ваши Высочества сделают что-нибудь с этим с большой осторожностью, дабы ввести в церковь столь многочисленный народ и обратить их с такой же тщательностью, как истребили вы тех, кто не хотел исповедовать Отца, Сына и Святого Духа. И по истечении ваших дней (ибо мы все смертны) вы покинете свои царства спокойно, будете свободны от ереси и зла и достойно приняты вечным Творцом, которому может быть угодно даровать вам долгую жизнь и великое увеличение больших царств и владений. И оба вы приумножите святую христианскую религию, как делали до сих пор. Аминь».

В ночь на 5 ноября из Ольгина вернулось обескураженное «посольство». Они прошли вверх по долине, мимо полей, засеянных сладким картофелем, фасолью и кукурузой, наблюдая множество птичьих стай, в том числе и пересмешников Эспаньола, принятых за соловьев. На этом положительные впечатления подошли к концу. Вместо посещения императорского двора Катая, где Луис де Торрес рассчитывал продемонстрировать свой арабский язык, им был оказан примитивный прием в деревне из пятидесяти хижин с пальмовыми крышами и несколькими сотнями жителей. К «послам» проявили большое уважение, проводив в главную хижину. Их усадили на каменные metates, широко используемых касиками культуры тайное для подобных «приемов». Фернандо описывал эти сиденья как «сделанные из цельного куска, странной формы, напоминающей какое-то животное с короткими лапами и широким хвостом, служащим спинкой, с головой спереди, с золотыми глазами и ушами». Туземцы называли эти почетные места словом duchi. Моряку Родриго, несомненно, это даже понравилось, но оскорбленный де Торрес, произнося речь, чувствовал себя униженным из-за необходимости пользоваться услугами переводчика из Гуанахани. После этого женщинам и детям было позволено увидеть «людей с Небес», чьи руки и ноги они с обожанием целовали. Гостеприимные индейцы уговаривали «послов» провести здесь неделю или две, но испанцы, не увидев «ничего, что напоминало бы подобие города», вернулись в сопровождении касика и его сына, которых приняли на борту одной из каравелл, поскольку «Санта-Марию» вытащили на берег для очистки днища.

Если «посольство» и промахнулось с королем королей этой земли, то испанцы столкнулись в другой вездесущей властительницей, покорившей весь мир, – ее величеством «леди Никотиной»! Эти «два христианина встретили по дороге множество мужчин и женщин, которые направлялись к своим деревням с головешками в руках и травами, чтобы пить их дым, как они привыкли». Трубка с табаком североамериканских индейцев была неизвестна культуре тайное. Местные туземцы просто сворачивали листья в подобия сигар (по большому счету, как и сегодня), называемых tobacos. Вставив один конец в ноздрю, они поджигали другой от головешки, дважды или трижды вдыхали дым, после чего передавали другому или просто тушили. Когда группа тайное отправлялась в путешествие, как наблюдали Родриго и Луис де Торрес, маленьким мальчикам поручалось держать наготове одну или несколько головешек для любого, кто хотел бы прикурить. Останавливаясь так через каждый час или около того, чтобы хорошенько «затянуться», индейцы могли путешествовать на большие расстояния. Лас Касас, комментируя этот отрывок примерно сорок лет спустя, говорит, что именно тогда испанцы начали курить, «хотя я не знаю, какой вкус или пользу они в этом находят». По-видимому, епископ так никогда и не выкурил ни одной сигары. В течение столетия после написания Лас Касасом своей книги употребление табака распространилось по всему западному миру, как среди мужчин, так и среди женщин, несмотря на противодействие правителей и священнослужителей. Такой «подарок» Нового Света Старому оказался гораздо более ценным, чем золото.

Утром 5 ноября в бухте Пуэрто-Гибара Адмирал приказал перевернуть «Санта-Марию» и провести полную очистку днища – это была обычная моряцкая мера предосторожности против «тере-дос» – корабельных червей-древоточцев. Уже на следующий день обновленное «нао» спустили на воду. Колумб планировал выйти из гавани Гибары 8 ноября, но сильные восточные ветры удерживали флот еще четыре дня. Возможно, этим воспользовались, чтобы очистить «Пинту» и «Нинью», но в «Журнале» об этом не упоминается. Адмирал взял образцы смолы гумбо-лимбо, принятой за аналог драгоценной хиосской мастики, и агавы, принятой за алоэ. В качестве последней «награды» мирным туземцам золотого века, «не знающим, что такое зло… и настолько робким, что сотня из них бежит перед одним из наших», стало похищение пятерых молодых людей, поднявшихся на борт с прощальным визитом. Затем на берег отправили шлюпку, чтобы забрать «семь голов женщин, больших и маленьких, и троих мальчиков». Мужья и отцы некоторых вышли на берег и умоляли разрешить присоединиться к ним, что и было сделано. Колумб объяснял, что хотел выучить юношей на переводчиков, а женщины не позволили бы им избаловаться. Как он заметил во время путешествия в Португалию, негры, привезенные из Гвинеи для изучения языка, пользовались в Лиссабоне таким большим вниманием, что после возвращения в Африку от них было мало толку. Двое молодых людей сбежали в заливе Танамо-Бей; никто из остальных обратного путешествия в Испанию не пережил.

«После смены утренней вахты» в понедельник, 12 ноября, флот покинул Пуэрто-Гибару, «чтобы посетить остров, который, по словам многих индейцев на борту, называется Бабеке, где, как индейцы на борту объявляют знаками, люди собирают золото на пляже при свечах ночью, а затем отбивают его молотком». Под Бабеке, несомненно, подразумевался Большой Инагуа.

Весь день дул попутный, но очень слабый ветер. Колумб взял курс к Пунта-Канете, отметил на карте, но не исследовал Пуэрто-Наранхо и Пуэрто-Сама (реку, впадающую в эту бухту, он назвал Рио-дель-Соль). В своих записях он просил прощения у монархов, что не исследовал эти заливы, но они выглядели слишком мелкими для его кораблей (как оно и было на самом деле), а кроме того, Адмирал не хотел терять попутный ветер на Бабеке. В свое следующее кубинское плавание Адмирал взял «Нинью» в качестве флагмана и две каравеллы поменьше, но даже они не годились для такого мелководья. Вы и сейчас не сможете заходить в узкие, не нанесенные на карту гавани и устья рек на судах с осадкой более 6 футов, не подвергаясь неоправданному риску.

К закату флот прошел всего 30 миль. Это было недалеко от Пунта-Лукреции, которую Колумб назвал Кабо-де-Куба, потому что считал, что это самый восточный мыс острова.