Запретная кровь - Евгения Исмагилова

Он спустил детей на пол, и те бросились к Божене обниматься.

– Кажется, все стихло. Похоже, лаэры прорезали ходы в горах, оттого и потряхивает. Ну ничего, здесь мы в безопасности. Останемся на ночлег. – Чавдар подошел к нише внутри скалы в самом дальнем углу зала. Здесь их поджидала небольшая палатка, уже сложенное кострище с запасом дров и закрытые сундуки, по всей видимости, с провиантом. – Пополним запасы воды, постираем вещи. Божена, мы вскипятим воду, чтобы ты могла помыть ребенка.

– Это не ребенок, – сказал Циглер и вызывающе посмотрел на Божену. – Это кукла.

Воцарилась тишина, прерываемая только далеким шумом реки.

И вдруг метис набросился на Божену и стремительным движением вырвал куклу из ее рук. В то же мгновение женщина завыла, как бешеная собака, и принялась бить его кулаками. Снова заплакали близняшки.

Тогда Эрик достал меч и зарычал.

– Хватит! А ну все успокоились! – гавкнул Циглер, и его голос звонким эхом прокатился по залам. – Назад, кому сказал!

Вид меча привел Божену в чувство. Она молча переводила взгляд с метиса на Эрика и обратно.

Чавдар тем временем вскрыл куклу и достал… чашу для причастия, отлитую из менхита. Вот почему лаэр так заинтересовался. Здесь священного металла больше, чем в десяти Искрах!

– Где ты ее взяла? А ну отвечай! Украла из храма?! Ты знаешь, что это богохульство?!

Божена молчала, скривившись от злости.

– Я верну ее в храм, – наконец произнес метис и спрятал чашу под плащ. – От таких вещей одни неприятности.

– Я за ними присмотрю. – Эрик зажег несколько мотыльков в руке, чтобы лучше видеть Божену с детьми. – Они никуда не денутся.

– Пойду пока спрячу чашу в тайнике. – Чавдар поднял фонарь и скрылся за скалой.

– Зачем вы это сделали? – зарычал обережник. – Воровство – это страшный грех!

– А что еще делать бедной вдове? – зашипела в ответ Божена и насупилась. – У меня нет ни мужа, ни крова! Только две дочери! Разве я не должна позаботиться о них?!

– Я такого не говорил. Представляю, как с детьми тяжело, но воровать… Извините, это вас не оправдывает.

– Мне не нужны оправдания. Пусть Чавдар вернет мне чашу, и все. Дальше я разберусь сама.

– Нет, отныне вы будете меня слушаться, – стараясь сохранить остатки спокойствия, произнес Эрик и убрал меч в ножны.

– А вы заставьте меня! – ехидно отозвалась Божена. – Вот еще, какой-то пес будет указывать мне, что делать!

Эрик не выдержал и решил показать, что лучше бы женщине подчиниться. Он не собирался ее бить или угрожать, просто схватил за руку и с силой сжал. Та завопила и принялась вырываться. Циглер поймал вторую руку и поднял обе наверх. Божена завизжала, повиснув как в капкане, и попыталась пнуть огневика.

– Дядя маг! Дядя маг! Не трогайте нашу маму! – закричали близняшки и стали колотить Циглера по штанине своими маленькими ручками. Разумеется, Циглеру это не наносило особого вреда, однако все же не хотелось устраивать подобное на глазах у детей.

– Либо вы меня слушаете и подчиняетесь беспрекословно, либо, когда мы выйдем отсюда, я сдам вас чертям за богохульство и кражу, – не замечая детей, строго произнес огневик. – Ясно?

Женщина перестала сопротивляться, и Эрик уже было подумал, что победил, как в это же мгновение она ударила его ногой. Попала в пах, куда, собственно, и целилась. Волна парализующей боли прокатилась по телу Циглера, он взвыл и разжал хватку.

* * *

– Думаешь, раз ты маг, то можешь делать все, что вздумается? Ни за что! – злорадно воскликнула Божена и попыталась выхватить у Эрика меч.

Помощь пришла, откуда не ждали. Шолох, до этого наблюдавший за развитием событий с равнодушием хладнокровного гада, вдруг оживился и зашипел на Божену. Близняшки спрятались за спину матери, а варан, продолжая шипеть и скалить треугольные зубы, наступал на них, оттесняя к стене пещеры.

Циглер, кое-как пришедший в себя, с трудом поднялся на ноги. Жгло так, будто кто-то прижал к паху раскаленную кочергу, и он едва мог передвигаться. Но чем больше боли он ощущал, тем злее становился.

– Дернешься, и я, клянусь богом, тебя испепелю. И даже не посмотрю на твоих детей, ты все равно их недостойна.

Судя по испуганному взгляду женщины, сомнений в его словах у Божены не возникло.

Некоторое время они просидели в такой оглушительной тишине, что Эрик слышал, как бьется его собственное сердце. А когда из-за скалы появился Чавдар, бледный, как мел, сердце и вовсе замерло.

– Что с чашей? – оживилась Божена, готовая вновь наброситься на метиса.

– Я ее спрятал.

– Как ты мог?! Я бы продала ее и отдала бы тебе часть денег! Разве тебе они не нужны?!

Тогда Чавдар не выдержал и отвесил женщине звонкую пощечину. От удара она упала на землю и по-собачьи заскулила. Близняшки набросились и на него, молотя по ноге Чавдара крошечными кулачками. Тот схватил их за шкирку, как котят, немного потряс, чтобы успокоились, и поставил рядом с вопящей матерью.

– Я не знал, что ты воровка, – отозвался метис с нескрываемым презрением. – Из-за тебя мы могли все погибнуть. Если бы маги нашли нас, то убили бы.

– Можно на пару слов? – позвал Эрик метиса.

Тот кивнул, и они отошли за скалу, так, чтобы Божена с детьми их не слышали.

– Чего хромаешь, Щен?

– Да так… Что будем делать? Нужно сдать ее чертям.

– Так было бы правильно. Ее нужно судить по всей строгости закона.

Циглер выглянул из-за скалы. Божена обнимала близняшек. Зрелище вызвало в Эрике волну неприятной, липкой жалости.

– Если ее отправят в тюрьму… Что тогда будет с детьми?

– Их ждет приют.

– Тогда вместо одной сломанной жизни мы получим три. Не думаю, что в приюте им будет лучше, чем с родной матерью.

Чавдар недовольно нахмурил брови:

– Хочешь сказать, что такое преступление стоит забыть?

– Нужда побудила ее сделать это. Да, то, что случилось, греховно, однако… В мире столько боли и зла. Я не хочу, чтобы страдали дети.

– Когда-то мы с Шолохом служили в Доме пользы в Йеффеле. Там-то насмотрелись на боль и зло, – вздохнул Чавдар. – И на страдающих детей.

– Не сомневаюсь. Но чаша – это все-таки просто кусок металла. Он не стоит чьей-либо жизни, поверьте мне. Я думаю, стоит отпустить Божену с миром.

Метис тоже выглянул из-за скалы, снова горестно вздохнул и кивнул:

– Как скажешь, Щен. На моей совести и так грехов полно, будет еще один. А вот как тебе жить с этим, огневик, решай сам.

– Спасибо, Чавдар. Это благородный поступок, Альхор благословит вас.