Плач к Небесам - Энн Райс

В маленьком оконце дрожали зеленые тополя. Перед самымзаходом солнца полил дождь.

Гвидо достал бутылку вина. Поставил свечу на подставку уизголовья Тонио и, усевшись в ногах, стал ждать, периодически проваливаясь всон.

Он резко открыл глаза, сам не зная, почему проснулся. На мигему показалось, что он в Венеции. А потом он вспомнил все, что случилось.Прищурившись, посмотрел на крохотный огонек свечи. И тут у него перехватилодыхание.

Тонио Трески сидел, прислонившись к стене. В темноте егоглаза казались сверкающими щелочками. Как давно он проснулся, Гвидо не знал.

Но он ощутил присутствие опасности. И сказал по-итальянски:

— Выпей вина.

Тонио не ответил ему. Гвидо заметил, что руки у негосвободны, а тряпка, которой они были связаны, валяется на полу.

Ни на секунду мальчик не сводил взгляда с Гвидо. Припухшиевеки и лиловые синяки под глазами придавали ему особенно злобный вид.

Гвидо сделал глоток из стоявшей рядом с ним чашки. Потомвытащил из саквояжа документы и положил их перед Тонио на грубое белое одеяло.

Мальчик медленно перевел взгляд на латинские буквы. Ночитать документы не стал, лишь мельком взглянул на них.

И так быстро соскочил с постели и прижал Гвидо к стене, чтотот даже не понял сразу, что произошло. Руки Тонио сжали горло Гвидо, и томупонадобилась вся сила, чтобы оторвать его от себя. От мощного удара в головумальчик отлетел прочь, успев опереться на руки, чтобы не упасть, и дрожа всемтелом. Было очевидно, что он еще слишком слаб и не может защитить себя. Онпокраснел и закрыл глаза.

Тонио не сопротивлялся, когда Гвидо поднял его и прислонил кстене. Его губы медленно раскрылись и тело обмякло, словно он терял сознание.

Гвидо обеими руками схватил мальчика за плечи и, посмотревему в лицо, вздрогнул: взгляд Тонио был почти безумным.

— Послушай, — сказал маэстро тихо. — Я неимею никакого отношения к тому, что с тобой произошло. Врач, который сделалоперацию, наверняка уже умерщвлен. Те, кто убил его, убили бы и меня, если бы яне согласился вывезти тебя с Венето. Они бы убили и тебя. Они так прямо исказали.

Рот мальчика шевелился: похоже, он накапливал слюну.

— Я не знаю, что это за люди. А ты знаешь? —спросил Гвидо.

Тут Тонио послал в его лицо такой плевок, что Гвидо отпустилего, встал и секунду стоял, закрыв глаза руками.

Когда же он посмотрел на свои ладони, то увидел, что онипропитаны кровью.

Маэстро сделал шаг назад, сел на деревянный стул, на которомсидел и до того, и прислонился затылком к стене.

Глаза мальчика не изменили своего выражения, но его тело,казавшееся в темноте полупрозрачным, сотрясли жестокие спазмы, постепенноперешедшие в мелкую дрожь.

Когда Гвидо подошел, чтобы укутать его одеялом, Тониоотпрянул, прошипев по-венециански что-то вроде: «Не трогай меня».

Гвидо вернулся на свое место и битый час сидел, наблюдая замальчиком, выражение лица которого не менялось. И ничего не менялось. Ничего непроисходило. Постепенно, однако, слабость и боль одолели Тонио, и он сполз натюфяк.

Когда Гвидо накрыл его, он уже не мог сопротивляться. И унего не было сил протестовать, когда маэстро приподнял его голову и велелвыпить немного вина.

Когда же он снова лег навзничь, его глаза словноостекленели. Пока Гвидо говорил, мальчик не сводил взгляда с какой-то точки напотолке.

В гостинице стояла тишина. Звезды только появлялись на небе— крохотные, блестящие точки за подвижными тенями тополей. Приглушенным,размеренным голосом Гвидо описал человека, который подошел к нему в Венеции, илюдей, которые силой привезли его в Фловиго. Потом он передал содержание бумаг,на которых стояла подпись Тонио.

Не особенно вдаваясь в подробности, он осторожно объяснил,каким образом сам оказался вовлечен в это дело и как те люди заставили еговывезти Тонио за пределы Венецианского государства. Наконец он сообщил мальчикуо том, что вместе с ним были переданы карета и толстый кошелек, и сказал, что втом случае, если Тонио этого пожелает, он, Гвидо, отвезет его в консерваториюСан-Анджело, в Неаполь.

Он объяснил, что выбор остается за Тонио. Но потом,помолчав, добавил, что, по словам тех людей, Тонио лишится дальнейшейфинансовой поддержки, если откажется поехать в консерваторию и остаться там.

— Тем не менее ты свободен и можешь либо поехать сомной, либо делать, что пожелаешь.

Кошелек был весьма увесистым.

На этих словах мальчик отвернул голову и закрыл глаза,сделав рукой красноречивый жест. Поняв его смысл, Гвидо замолчал.

Он стоял у стены, скрестив руки на груди, пока не услышал,что дыхание мальчика стало ровным.

Признаки душевного расстройства исчезли с белевшего наподушке лица. Черты его смягчились. Красивый мальчишеский рот казался мягким,податливым. На изящных чертах играли отблески слабого света, придавая им особуюкрасоту.

Свет падал на линию подбородка, высокие скулы, гладкий лоб.

Гвидо приблизился. И долго смотрел на тонкие, расслабленныево сне руки мальчика, на его полураскрытую ладонь поверх одеяла.

Теперь лоб был теплым. Тонио даже не пошевелился, когдаГвидо коснулся его.

Выскользнув за дверь, маэстро вышел в открытое поле,начинавшееся у самого дома.

* * *

Луна была скрыта за облаками. В городке не светилось ниодного огонька. По крайней мере, их было не видно с того места, где он стоял.Гвидо долго брел по высокой сырой траве, прежде чем нашел относительно сухоеместо, где лег навзничь и поднял глаза к редким звездам, проглядывавшим сквозь разорванныеоблака.

Знакомое ужасное отчаяние постепенно охватывало его.

Оно подступало, как пронизывающий зимний холод. Он узнавалего приход по дрожи, которая всегда сопутствовала ему, и по тому особомупривкусу во рту, который чувствуется во время болезни.

Но он не был болен. Он был здоров, но опустошен, и вся егожизнь казалась ему лишенной всякого смысла, не более чем нелепой мешанинойслучайных событий; в ней не находилось ничего благородного, ничего приятного,ничего такого, что могло бы дать ему хоть какое-то успокоение.

Это не имело ни малейшего отношения к грозящей ему смерти.Похоже, это значило для него не больше, чем все то, что когда-либо с нимслучалось. И, сам того не желая, он мысленно вернулся в Неаполь, в ту комнату,где когда-то, давным-давно, пытался покончить с собой, напившись до бесчувствияи вскрыв вены.