Плач к Небесам - Энн Райс

Понять, сколь велика его душевная рана, было невозможно,хотя временами Гвидо казалось, что он чувствует боль, которая скрывалась завнешне спокойным видом Тонио, застывшего в углу кареты. Даже когда Гвидохотелось с ним заговорить, он не решался сделать это, и его на миг охватывалото же отчаяние, что он испытал той ночью в Ферраре. И в то же время ончувствовал себя униженным из-за того, что мальчик застал его плачущим и дажепрямо спросил, не он ли был причиной слез маэстро. При этом Гвидо абсолютнозабыл о том, что он не дал тогда Тонио никакого ответа.

* * *

Во Флоренции они забрали двух мальчиков, которых Гвидооставил там до своего возвращения в Неаполь, и Тонио явно мешало их присутствиев карете. При этом он всю дорогу не отрывал от них глаз.

Но в Сиене он купил обоим мальчикам новые башмаки и плащи, аза столом заказал для них какие-то сласти. Они были застенчивыми, послушнымимальчиками девяти и десяти лет, которые не осмеливались ни говорить, ничто-либо делать без указания. Однако было видно, что у младшего из них, Паоло,весьма веселый нрав. Он часто во весь рот улыбался Тонио, и тот поспешноотводил глаза.

Однажды Гвидо задремал, а проснувшись, увидел, что этот мальчиксидит рядом с Тонио. Шел дождь. Над мягкими темно-зелеными холмами полыхалимолнии. С каждым ударом грома Паоло придвигался ближе и ближе к Тонио, и вконце концов Тонио, не глядя, приобнял его. Когда карету тряхнуло, его пальцывцепились в ногу мальчика, чтобы удержать его, и было заметно, что его внезапноохватило какое-то сильное чувство. Но потом он закрыл глаза и свесил головунабок, словно шея у него была сломана. А карета продолжала трястись под теплымвесенним дождем по дороге, ведущей в сторону Вечного города.

* * *

Тонио оказался совершенно равнодушен к мрачному величиюРима, но к тому времени, когда они добрались до Порто-дель-Популо, егонапряженное внимание переместилось с двух мальчиков на Гвидо. При этом взглядего нисколько не утратил своей тихой злобности. Он безжалостно и неотступноостанавливался на Гвидо, фиксировался на его походке и манере сидеть, даже натемных волосах, покрывавших тыльную сторону его ладоней. В комнатах, которыеони делили по ночам, Тонио нагло смотрел, как Гвидо переодевается, разглядывалего длинные и мощные на вид руки, могучую грудную клетку, широкие плечи.

Гвидо молча сносил все это.

Но постепенно начал раздражаться, хотя сам не знал, почемуименно. Собственное тело не много значило для него. С малых лет он выступал насцене консерватории, менял костюмы, гримировался, надевал самые разные одежды имаски, так что отлично изучил особенности своей внешности. Так, например, онзнал, что широкая грудь позволяет ему неплохо смотреться в мужских ролях и чтоего огромные глаза выглядят сверхъестественными, стоит их хорошенькоподкрасить.

Но нагота, пристальное разглядывание, изъяны — все это незначило для него ровно ничего.

И все же взгляд мальчика был таким дерзким и неотступным,что начал действовать ему на нервы. Как-то вечером, не в силах больше еговыдерживать, Гвидо отложил ложку и в упор посмотрел на Тонио.

Он натолкнулся на остекленелые глаза и даже испугался, нелишился ли мальчик рассудка. Но потом понял, что Тонио так сосредоточился наразглядывании, что даже не заметил, когда Гвидо вернул ему взгляд. Словномаэстро был чем-то неодушевленным. Когда же глаза Тонио чуть ожили, токазалось, будто они следуют своему собственному маршруту: взгляд переместилсяна горло Гвидо. А может, на белый льняной галстук? Гвидо так не понял. ТеперьТонио смотрел уже на его руки, а потом опять на глаза, словно маэстро былкартиной.

Ненависть его к Гвидо была столь всеобъемлющей, столь явной,что маэстро почувствовал, как в нем закипает гнев. У Гвидо был ужасновспыльчивый характер, самый тяжелый во всей консерватории, в чем уже успелиубедиться некоторые из его учеников. И теперь он, впервые за все это время,давал волю своей вспыльчивости, которая питалась тысячей самых мелких обид.

В конце концов дошло до того, что он оказался на посылках уэтого мальчишки, словно был для него не больше чем лакеем.

На поверхность всплыла его врожденная ненависть каристократии. Но он тут же осознал, что валит все в одну кучу.

Но Тонио уже отложил салфетку и встал из-за стола.

В эту ночь, как и во все предыдущие, они были обеспеченылучшими апартаментами, какие только мог предложить город, — на сей раз этооказался богатый монастырь, располагавший большими и изящно меблированнымикомнатами для путешественников, которые могли себе их позволить.

Мальчуганы еще ковырялись в своих тарелках. Тонио вышел изстоловой и направился в узкий садик, обнесенный высокими стенами.

Гвидо остался сидеть в столовой. Ему нужно было подумать. И,отводя детей спать и накрывая их одеялами, он продолжал размышлять.

И все равно, выходя в ночь, он не мог еще понять своегогнева. Знал только, что страшно обижен на этого мальчика, на его неприязненныйвзгляд, на его вечное молчание. Он напоминал себе о боли, которую должен былиспытывать Тонио, о его страдании, но думать об этом было слишком мучительно.Он вообще запрещал себе думать об этом, прежде всего потому, что эти мыслиужасали его.

И всякий раз, когда мысленно Гвидо спрашивал себя, что жевсе-таки происходит с мальчиком, о чем он думает и что чувствует, какой-тоупрямый внутренний голос тут же нашептывал: «Ах, ты всегда был евнухом, тызнать об этом не можешь!» — и все это с оттенком насмешливого превосходства.

Так или иначе, но в тот момент, когда он направился в сад,Гвидо испытывал настоящую ярость. В лунном свете он увидел над бассейном вформе раковины огромную полулежащую статую, а перед ней — стройную фигуркуТонио Трески.

Рим полон таких огромных статуй, величина которых втри-четыре раза превышает размеры нормального человека. Создается впечатление,что эти статуи словно произрастают во всех закоулках города, у стен, надворотами, над бесконечно разнообразными фонтанами. И если где-нибудь в церквиили во дворце они не кажутся неуместными, то в маленьких двориках или садикахвыглядят ужасно нелепыми и даже пугающими, особенно если наткнуться на нихнеожиданно.

В такие моменты человека охватывает ощущение абсурдностипредставшего глазам зрелища. Статуи похожи на гигантов, зажатых в узкомпространстве, и при этом так реалистичны, что кажется, могут внезапно ожить иначать крушить все вокруг своими кулачищами.

Отдельные детали этих колоссов сами по себе производятвпечатление. Видны словно шевелящиеся под мрамором белые мышцы, вздувшиеся венына руках, впадины на ногтях пальцев ног. Но общий вид просто ужасен.

Вот и Гвидо испытал неприятное чувство, когда подходил сзадик Тонио.