Юрий Никулин. Война. Арена. Кино. 100 лет Великому Артисту - Михаил Александрович Захарчук

готовить конферанс. Как и предполагал, дело оказалось нелегким. Я сел готовить конферанс в 23.00 30-го (до этого писал стенгазету). И только в половине четвертого ночи конферанс был готов. Конечно, это было жалкое подобие конферанса. Ряд грубоватых анекдотов, выбранных из моих 1079 штук. Долго копался в письмах: разыскивал все репризы, присланные мне папой. Кое-что пригодилось. В 4 часа, утомленный, но довольный, лег спать. С подъемом меня не будили, и я проспал до 10-ти часов. Утром встал, помылся, побрился, почистился, пришил новый воротничок и отправился хлопотать насчет сцены.

С 15-го до 30-го апреля стояли жаркие, солнечные дни. Но сегодня погода резко изменилась: пошел крупный снег, стало скучно и холодно. Поэтому провести концерт под открытым небом не удалось. Но я прекрасно приспособился и к столовой. Из двух больших одеял сшил занавес. Столы сдвинул в одно место, поставил скамейки. Получилось очень здорово. Потом бегал, собирал выступающих, которые только за час до начала стали готовить свои номера. Когда началась торжественная часть, я опять подзанялся конферансом. Переписал его в маленькую книжечку и, запершись в пустой землянке, один раз прорепетировал. После торжественной части объявили перерыв на 15 минут, чтобы мы могли подготовиться.

Столовая битком набита. Я вызываю за «кулисы» участников первых двух номеров. И начинаю концерт. Вступление весеннее. Имеет успех. Если сначала начинал нерешительно, то потом все пошло как по маслу. Все лежали от хохота. Многие остроты были такие, что могли звучать только на нашей батарее. Сам концерт был убогонький, но я подобрал номера так, чтобы прозвучали и стихи, и художественное чтение, и пляска, и музыка, и театральный номер. Наше выступление с Вайнтраубом чуть не уморило некоторых военных, так они смеялись. Номер объявился так: «Сумасшедший карлик читает стихотворение Некрасова «Мужичок с ноготок». Занавес раздвигался очень немного. На сцене стоял табурет. На табурет я ставил руки, всунутые в сапоги. Руками же действовал Вайнтрауб, спрятавшись за моей спиной. Я читал стихотворение, болтая «ногами», а Вайнтрауб жестикулировал своими руками. Получилось очень смешно. Я, конечно, очень доволен, что мои труды не пропали даром.

27-го получили новое обмундирование: фуражку, брюки и гимнастерку. Велика мне только гимнастерка. А остальное все впору.

Сегодня почти все поехали в Ленинград гулять по городу. Я же не поехал – иду в наряд. Но наряд очень благоприятный. Я буду в дозоре с 23.00 до 4.00. А потом весь день буду свободный. Возможно, удастся вырваться завтра в Ленинград.

На соседней батарее произошел несчастный случай. Часовой у огнесклада решил побаловаться: прицелился в разведчика и спустил курок. В канале ствола оказался патрон, и разведчик убит наповал. Я этого парня-разведчика очень хорошо знал. В санчасти часто с ним виделся.

Получил за последние несколько дней 2 письма от мамочки (вернее, уже третье подряд). Письма очень интересные. Последнее письмо пришло прямо на батарею по новому адресу. Получили ли вы мое поздравление?

Да! 30-го (вчера) было кино «Кубанцы» (фильм М.Володарского и Н.Красия. – М.З.). Завтра и послезавтра гуляем! Теперь постараюсь вам писать почаще. Целую всех. Любящий вас Ю. Никулин».

* * *

«26 мая 1941 года.

Дорогие мамочка и папочка!

Как вы, детки мои, поживаете? Простите, что долго не писал. У нас сейчас все время идут поверки. И поэтому голова моя забита уставами, материальной частью приборов и т. д. В последнем письме я писал кое-что для папы. Получили ли вы это письмо?

Теперь вам опишу, как я «смотрел» футбольный матч в Ленинграде.

Как вам уже известно, я только и жил мыслью о предстоящем матче. Уже с утра 24-го было условлено, где мы встретимся и в какое время. Но вдруг 24-го вечером по всему полку приказ: командирам никому не разрешать отпуска 24-го и 25-го. Мы были потрясены. Почему? Отчего? Так и остался тайной для нас этот приказ. Все наши планы рухнули. И мы весь выходной день сидели дома.

Погода сейчас стоит солнечная, теплая. Правда, сегодня с утра дует с залива сильный ветер.

Насчет демобилизации ничего не слышно.

Последнее письмо получил от папочки… в бане. Только начали раздеваться, как вдруг Гусев (сослуживец. – М.З.) говорит: «Юрка! Я же забыл тебе письмо передать!» И вынимает его из-за пазухи. Я был рад несказанно. Перестал раздеваться и жадно прочел письмо.

Только сегодня утром узнал, что тбилисцы проиграли киевлянам 0:3. Я доволен. Теперь динамовцы Москвы чистенькие лидеры. До сих пор теряюсь в догадках, как «Спартак» мог проиграть «Стахановцу»?

По-прежнему живем на НП27. Отважная тройка. Борунов, я и Гусев. Здесь все по-старому. Случаев никаких не произошло. По очереди ездим за завтраком, обедом и ужином. Больше всего я люблю ездить за ужином. Уезжаю обыкновенно в 7 часов вечера. Полвосьмого я уже на батарее. Первые слова друзей, которыми они меня встречают: «5:2!», «Спартак»-то, а?», «Тбилисцы сволочи!», «Ну! Кто был прав?» Потом начинается жаркая дискуссия, которая может быть лишь у настоящих болельщиков. Извлекаются различные книжечки, листочки и вырезки.

Папа! Таблицу я до сих пор не веду. Пишу результаты в книжечку. Посылаю тебе вырезку из журнала «Красноармеец». По-моему, интересно. Через час еду за ужином и опущу письмо.

Шурке я еще не писал. На днях послал небольшое письмецо Мишке Демидову.

Совсем забыл, что сегодня к вечеру надо написать срочно заметку в стенгазету. Я – постоянный ее корреспондент. Пишу на самые разнообразные темы: о волейбольной площадке, о том, как надо беречь свое здоровье, о коровах, которые забрели на позицию, и т. д. и т. п.

На днях видел вас во сне. За столом сидели Гося, мама, папа и Наташа. На столе стояло много вкусных вещей. Я решил, что это хороший знак. Что, наверное, так вы меня встретите, когда вернусь из Армии.

Целую всех. Любящий вас Ю. Никулин».

* * *

«20 июня 1941 года

Дорогие мамочка и папочка!

Как вы поживаете? Простите меня, милые мои, что я вам последнее время так редко пишу. По-прежнему нахожусь на НП, ст. Оллило (станция железной дороги за Сестрорецком на бывшей финской территории, переименована в Солнечную. – М.З.). Последнее письмо получил от мамочки. Но об этом я вам, кажется, писал. На батарее уже не был несколько дней и поэтому писем не получал. Завтра с утра пойдем за продуктами и, наверное, от кого-нибудь получу письмо. Здесь есть кинотеатр, но я ни разу еще в нем не был.