Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

назвал Cabo del Farol[270]. Возможно, он предвкушал в тот день, что когда-нибудь этот выступ в море будет обозначен маяком или, что более вероятно, какие-то индейцы разожгут там сторожевой костер, пытаясь обезопасить путь каравелл в восточную темень.

Наветренный пролив, через который Диего Мендес и Фиеччи совершили свое знаменитое путешествие на каноэ в 1503 году, был легко преодолен «Ниньей», «Сан-Хуаном» и «Кардерой» менее чем за сутки. Мигель де Кунео из Савоны стал первым, кто увидел землю 20 августа, поэтому Колумб назвал этот юго-западный мыс Эспаньолы в его честь – Cabo de San Miguel de Saona. При этом Адмирал так и не выяснил, был ли мыс Сан-Мигель частью нового острова или принадлежал Эспаньоле до тех пор, пока лишь через три дня, продвигаясь вдоль южного берега, он не встретил касика на каноэ, восторженного кричащего: «Almirante! Almirante!» Лишь только это событие развеяло сомнения и расставило все по местам.

Хотя Колумб мог бы вернуться на Изабеллу более быстро, пойдя на северо-восток через залив Леоган и обогнуть мыс Святого Николая, он все же хотел исследовать южное побережье острова. Эта часть путешествия, впервые открывшая около 400 миль побережья, впоследствии оказавшаяся крайне важной для Испании, к сожалению, не обросла какими-либо подробностями. По-видимому, флот бросил якорь в бухте Жакмель, с которой Адмирал снова столкнулся во время Четвертого путешествия, но уже под названием Пуэрто-Бразил. Судя по всему, из-за поднявшегося шторма флоту пришлось разделиться. В конце августа, когда «Нинья» достигла Альта-Велы, отдельно стоящего рифа, похожего на огромный парус и отмечающего самую южную точку Эспаньолы, Колумб отправил людей на берег, чтобы те, поднявшись на холм, нашли остальные две каравеллы. Они так и не увидели парусов, но занялись охотой на огромных птиц и котиков lobos marinos, чтобы раздобыть хоть какую-то скудную провизию.

Более крупный прибрежный остров, расположенный в шести милях на другой стороне пролива, Колумб назвал Каталиной в честь леди касик из Игуэя. Туземцы выходили толпами и сообщали Колумбу добрые новости о колонии в Изабелле. Индианки, более опасные, чем мужчины-таинос, поскольку предпочитали использовать отравленные стрелы, к счастью, были настроены миролюбиво и давали морякам еду вместо проявления агрессии. Шесть дней спустя маленькие каравеллы догнали флагман в устье Рио-Джайны в заливе Санто-Доминго, и Адмирал отправил девять человек на берег с приказом пересечь Вега-Реаль, зайти в Сент-Томас и проследовать через Пуэрто-де-лос-Идальгос в Изабеллу, чтобы заранее предупредить о своем прибытии. Похоже, флот удачно завершил эту экспедицию.

Следующая исторически определенная информация о флоте прослеживается в гавани за островом Саона на юго-восточной оконечности Эспаньолы. За несколько дней до этого флот столкнулся, по словам Лас Касаса, с отвратительным морским чудовищем, размером с кита среднего размера, панцирем, похожим на черепаший, ужасной головой, похожей на бочонок, и двумя крыльями. Как заметил Адмирал, выход таких обитателей глубин на поверхность предвещает плохую погоду: морские суеверия цепко держались в сознании моряков и никак не хотели умирать. Но действительно, вскоре после этого события поднялся сентябрьский шторм, и флот был рад укрыться за Саоной.

Название этого большого острова объяснил Мигель де Кунео. Веселый генуэзец, первым его увидевший (точно так же, как и мыс Сан-Мигель), писал, что «из любви ко мне лорд-адмирал назвал его [остров] La Bella Saonese. Он подарил мне эту землю, и я вступил во владение в соответствии с надлежащими формальностями… от имени Его Высочества короля, то есть на основании документа, подписанного нотариусом. В одном месте я вырубил деревья, где установил крест и виселицу, окрестив эту землю La Bella Saonese. Остров действительно красив, поскольку насчитывает 37 деревень с населением не менее 30 000 душ. И все это лорд-адмирал тоже записал в свою книгу».

Представляю себе трогательную картину: два старых друга и товарища по кораблю с далекого лигурийского побережья вспоминают древнюю Савону на прекрасном острове Нового Света… Мигель так и не дожил до того приятного момента, когда смог бы извлечь из этого неожиданного приобретения хоть какую-то выгоду, однако название Саона продолжает напоминать о родном городе неунывающего де Кунео и о приятной нотариальной церемонии тем давно минувшем сентябрьским днем.

Колумб наблюдал полное лунное затмение 14 сентября, в то время как флот стоял на якоре за Саоной, ожидая улучшения погоды. Имея при себе «Эфемериды» Региомонтана, определяющие время затмения в Нюрнберге, Адмирал смог произвести приблизительный расчет долготы, что дало окончательную разницу во времени между Саоной и мысом Сент-Винсент в пять с половиной часов. Проще говоря, это означало, что Саона находится примерно на 91°30′ западной долготы тихоокеанского побережья Гватемалы. Основываясь на этом, Колумбу ничего не стоило убедить себя, что он прошел почти полмира и находился недалеко от сердца Азии, когда изменил курс, направляясь обратно на запад Кубы.

Переждав шторм в превосходной гавани, 24 сентября флот вышел из Саоны и направился к мысу Энгано (по Колумбу – к мысу Сан-Рафаэль, названному им так еще в 1493 году). И тут Адмирал внезапно меняет первоначальный план, что всегда было очень необычно для его характера и говорило о неважной физической форме. Вместо того чтобы следовать своим курсом против ветра в сторону Изабеллы, где он отсутствовал уже четыре месяца, Колумб принимает решение отправиться в карательную экспедицию против карибов с целью уничтожить все их каноэ, чтобы лишить возможности совершать набеги на добрых друзей тайное. Полагаю, что истинная цель крылась в другом – Адмирал предполагал захватить в плен группу карибов для отправки в Испанию вместо золота, которого не оказалось ни на Кубе, ни на Ямайке.

В результате флот повернул на юго-восток к Пуэрто-Рико и высадился на Мона-Айленд, который Лас Касас описал как «скалистую землю 6 лиг в окружности, однако полную желтой плодородной почвы, на которой в изобилии произрастали огромные корни маниоки». При пересечении восточной части пролива Моны и приближении к Пуэрто-Рико у Адмирала внезапно поднялась высокая температура, сопровождавшаяся попеременно то бредом, то беспамятством. Подобные симптомы указывают на то, что сейчас называют нервным срывом, вероятно вызванным чрезмерными нагрузками, недосыпанием и плохим питанием. Офицеры флота провели совет и единогласно решили отказаться от рейда на Карибские острова в пользу скорейшего возвращения в Изабеллу. 29 сентября каравеллы бросили якорь на Изабелла-Роудс, где Адмирала вынесли на руках на берег.

Это первое имеющееся у нас историческое свидетельство ослабления здоровья Колумба (за исключением временного недомогания в день отплытия флота из Кадиса). Лас Касас упоминает, что именно с этого времени у Адмирала стала развиваться la gota (устарелое название артрита), и в течение следующих двух путешествий,