Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

Лакшин находил в старых частных коллекциях, покупал раритеты у наследников умерших литераторов и нередко искал их среди книг, которые из библиотек закрываемых учреждений отправлялись через Книжный коллектор в макулатуру. Множество ценнейших частных библиотек сжигалось в недалеком прошлом вместе с помещичьими усадьбами, выбрасывалось из квартир репрессированных в Москве, Петрограде и в других городах в период Гражданской войны и после нее. Миллионы книг сжигались на оккупированных немецкой армией территориях в 1941–1944 годах. Лакшин знал эти «потоки» и находил в их остатках редкие издания для своей коллекции.

Мой декан и друг профессор Н. А. Майсурян умер от инфаркта в 1967 году. Но мы продолжали дружить с его семьей. Жена Майсуряна Анаида Иосифовна Атабекова, обучавшая меня, студента, цитологии растений еще в 1945 и 1946 годах, жила вместе с семьей сына Саши в том же квартале на территории ТСХА, где жили до 1963 года и мы. Ася, жена Саши Майсуряна, была в 1960–1962 годах моей аспиранткой на кафедре агрохимии ТСХА. Саша, тоже биохимик, руководил лабораторией в недавно созданном Институте молекулярной генетики растений. Я приехал к ним в конце декабря не только попрощаться перед отъездом в Англию, но и передать на хранение два больших портфеля разных бумаг и рукописей, в основном архив по книге о Лысенко, которые я не хотел оставлять в Обнинске. До этого я всегда держал весь свой архив в собственной квартире, никаких укрытий у меня не было. Но отъезд в другую страну на год создавал новые условия, и помощь друзей была необходима.

Лидия Чуковская, неожиданно для меня, попросила узнать о судьбе двух своих книг, изданных за границей. Одна из них, повесть «Спуск под воду», была издана лишь несколько месяцев назад в издательстве им. Чехова в Нью-Йорке. Ее уже перевели на английский и только что издали в Лондоне под названием «Going Under». Вторая книга, «Опустелый дом», была издана на русском языке в Париже еще в 1965 году издательством «Пять континентов» и вскоре переведена на французский и английский. Эти книги Лидия Чуковская написала давно, «Опустелый дом», вначале под названием «Софья Петровна», – в 1939 году. В 1937-м был арестован в Ленинграде второй муж Чуковской Матвей Петрович Бронштейн. В феврале 1938-го он был расстрелян. В «Опустелом доме» описаны эти трагические события. Эта книга стала первым известным в советской литературе отражением темы сталинских репрессий, террора 1937 года. Однако Лидия Чуковская, опасаясь ареста как жены врага народа, уехала из Ленинграда и скрывалась до начала войны у родственников в провинции. О своих книгах (вторая была написана в 1949 году) Чуковская почти никому ничего не рассказывала. В самиздате их не было. Вокруг их публикации за границей не случилось никаких сенсаций. Я сам узнал о них впервые. Лидия Чуковская была принята в Союз писателей как поэт. Она решилась на публикацию своих книг за границей, безусловно, под влиянием Солженицына. Но сюжеты Лидии Чуковской по типу «семейной драмы» не давали каких-либо обобщений и прошли малозамеченными, несмотря на очень высокое качество самой прозы. Читателям начала 70-х годов, особенно западным, требовались острые ощущения. Книжный рынок заполонили детективы и триллеры.

Владимир Дудинцев был очень рад моей возможной поездке в Лондон. Его пожелания я знал – надо продолжать столь успешно начатое нами в 1967 году «выбивание» из западных издательств гонораров за переводы романа «Не хлебом единым». Работа над новым романом о генетиках «Белые одежды» продвигалась у Дудинцева с большим трудом, и семья писателя опять нуждалась.

Последняя встреча с Сахаровым

Большую академическую квартиру Андрея Дмитриевича Сахарова я посещал в последний раз 21 мая 1971 года – в день его пятидесятилетия. Юбилеи академиков обычно отмечались в СССР очень широко. Но по поводу юбилея Сахарова в президиум АН СССР поступила, очевидно, какая-то жесткая директива. Сахаров в это время работал старшим научным сотрудником Физического института АН СССР им. Лебедева. Трижды Героя Социалистического Труда и создателя советской водородной бомбы коллеги-академики не поздравляли с юбилеем. Не появилось никаких приветствий и в прессе. Но Комитет прав человека, одним из основателей которого был Сахаров, по инициативе самого активного его члена Валерия Чалидзе решил устроить чествование юбиляра в его собственной квартире. Были приглашены около двадцати человек, среди них Рой и я. Торжеством управляла Елена Боннэр, будущая жена Андрея Дмитриевича. Она лишь недавно познакомилась с Сахаровым, и я увидел ее на юбилее академика впервые. Первая жена Сахарова, Клавдия, умерла в 1969 году от рака желудка. На юбилее присутствовали и трое детей Сахарова, уже взрослые Татьяна и Люба и пятнадцатилетний сын Дима. У Елены Боннэр тоже были уже взрослые дети, Алексей и Татьяна. Вскоре Сахаров покинул свою академическую квартиру, оставив ее детям, и переехал в двухкомнатную квартиру Елены Боннэр на улице Чкалова, где жила и новая теща Сахарова Руфь. Я был там всего один раз, и беседовать там было трудно – в двух комнатах жили шесть человек, дочь Елены Боннэр была замужем.

В конце декабря я позвонил Сахарову и сообщил о возможной поездке в Англию. Он просил меня прийти к ним и рассказать обо всем подробнее. Валерий Чалидзе, в квартире которого Сахаров и Боннэр встретились впервые осенью 1970 года на заседании Комитета прав человека, в это время был в США. Ему, по его просьбе, разрешили эту поездку на один месяц «для чтения лекций по правам человека». В своих лекциях он неизбежно критиковал положение в СССР, работу советского правосудия, преследование инакомыслящих, использование в этих целях психиатрических больниц. Отрывки из его лекций передавали по «Голосу Америки». Существовала опасность, что Валерий будет обвинен в антисоветской деятельности и лишен советского гражданства. Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении гражданства СССР Чалидзе В. Н. действительно был принят 12 декабря. Однако он не был опубликован и стал известен позже, лишь в январе, когда советскому консульскому работнику удалось встретиться с Чалидзе в Нью-Йорке, получить в руки его паспорт и зачитать ему текст Указа. Такие указы вступают в силу лишь после их публикации. Лишение гражданства по законам того времени было возможно, «если лицо совершило действия, порочащие высокое звание гражданина СССР и наносящие ущерб престижу или государственной безопасности СССР» (статья 18 Закона «О гражданстве СССР»). Под такие общие формулировки можно было подвести все что угодно. В послевоенный период это был второй известный мне случай лишения советского гражданства выехавшего за границу диссидента по политическим мотивам. Невозвращенцев гражданства не лишали. Их заочно судили и приговаривали к различным срокам. Возможность ареста и