Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

оригинал которого был направлен начальнику ЖКО НИИМР. Это свидетельство гарантировало, что «за гражданином Медведевым Жоресом Александровичем, занимающим 3-х комнатную квартиру по ул. Красных Зорь, 13 кв. 6, указанная жилая площадь сохраняется на время его и членов семьи отъезда за границу на срок с 15 января 1973 года по 15 января 1974 года». Такие гарантии на год были разрешены лишь для случаев деловых поездок. При поездках за границу по частным приглашениям сохранение ведомственных квартир было возможно лишь в течение шести месяцев. Рита тоже получила в ИМР отпуск на год «в связи с выездом за границу». Теперь наступило время прощаться с родными и друзьями.

Прощальные визиты

Н. В. Тимофеев-Ресовский был одним из тех, кто выражал скепсис по поводу моей поездки в Англию. Он был уверен, что меня никуда не выпустят. Я зашел к нему в субботу 16 декабря. Наши дома были почти рядом, и я часто встречался с ним утром на железнодорожной платформе, но с начала декабря его не видел. Оказалось, что он пролежал почти десять дней в больнице с обострением эмфиземы легких, частой болезни курильщиков в пожилом возрасте. Сильный кашель и одышка мешали ему теперь ездить в Москву, чтобы читать лекции в Институте медико-биологических проблем. Елена Александровна уже не вставала, у нее была тяжелая болезнь сосудов ног, тромбофлебит с разными осложнениями.

В квартире Тимофеева-Ресовского я застал Даниила Гранина, с которым здесь же и познакомился в 1965 году. Гранин писал в последние годы повести и романы об ученых и приезжал из Ленинграда в Обнинск, чтобы пообщаться с ними и записывать диалоги и дискуссии физиков, химиков и биологов. Квартира Тимофеева-Ресовского была для него самым богатым источником «научного фольклора». Он записал и сохранил много рассказов самого Тимофеева-Ресовского о его богатой событиями жизни. Гранин привлекал людей своим открытым характером, дружелюбием и простотой. Он также всегда был готов чем-нибудь помочь. Писатель привозил для Тимофеева-Ресовского из Ленинграда разные деликатесы: икру, копченых угрей, французские сыры и вина. Гранин считался вполне лояльным писателем, был членом КПСС, героем обороны Ленинграда. Он также часто ездил за границу, что было тогда редкой привилегией. Его небольшая книжка об Австралии «Месяц вверх ногами» стала литературным событием 1966 года. Об Австралии мы тогда знали очень мало, и книга открывала для всех много неожиданного, к тому же была написана с большим юмором. Гранин быстро поверил, что моя поездка в Англию реальна. Тимофеев-Ресовский продолжал в этом сомневаться.

Владимир Павлович Эфроимсон, мой старый друг и соратник по борьбе с лысенковской псевдонаукой, стал к 1972-му известным медицинским генетиком, автором трех книг, одна из которых была учебником по наследственным болезням для мединститутов. Но он оставался «скрытым диссидентом». Много лет он работал над книгой по генетике человека, которую невозможно было в 1972 году не только издать, но даже предложить какому-либо издательству. Эфроимсон давал рукопись читать и на хранение лишь близким друзьям, и я зашел к нему в конце декабря, чтобы вернуть ему папку с рукописью, так как не решался оставлять ее в своей квартире в случае отъезда. Эфроимсон тоже был уверен, что моя поездка в Англию состоится, и просил меня поговорить в Лондоне с издателями о возможности перевода его книги на английский. Я понимал, что книга Эфроимсона – несомненный бестселлер, но одновременно и большой риск для любого издателя.

Ее название «Генетика гениальности» сразу привлекало читателя. Но попытка Эфроимсона связать гениальность не с уникальностью каких-то генетических комбинаций, а с какой-либо хронической болезнью или наследственной патологией была крайне спорной. Сто величайших людей человечества страдали подагрой, и, по теории Эфроимсона, их таланты усиливались до гениальности подагрической (гиперурикемической) стимуляцией умственной активности. Но подагра развивается к старости от несбалансированного питания, а гениальность очень часто проявляется уже в юности. Наиболее яркие гении – среди них Леонардо да Винчи, Микеланджело, Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Достоевский, Толстой, Лютер, Гёте, Моцарт, Диккенс, Хемингуэй, Дарвин и другие – имели, по теории Эфроимсона, в дополнение к подагре, гипоманиакальную депрессивность (именно она приводила их к дуэлям, самоубийствам, азартным играм, любовным страстям, семейным драмам). Как биохимик я знал, что риск подагры возникает при избыточном потреблении животных продуктов, богатых нуклеиновыми кислотами, распад которых создает в крови повышенную концентрацию слаборастворимой мочевой кислоты. Отложение мочекислотных камней в суставах – это и есть подагра. В прошлом подагра была в основном болезнью аристократии и буржуазии. В настоящее время она стала более массовой болезнью, и это никак не коррелировало с числом гениев и талантов. Согласно теории Эфроимсона, выдающийся интеллект даже таких фигур, как Петр I, Отто Бисмарк и Де Голль, развивался под влиянием наследственных аномалий[8].

В последнюю неделю декабря я навестил в Москве академика Б. Л. Астаурова, В. Я. Лакшина, Валентина Турчина, семью Майсурянов, семью Дудинцева, Лидию Чуковскую и некоторых других друзей.

Борис Львович Астауров, которому шел 69-й год, лежал в академической больнице, где проходил курс лучевой терапии в связи с раком предстательной железы. На операцию по удалению опухоли врачи не решались, так как Астауров лишь недавно перенес инфаркт. Его лечащий врач дал мне рецепт гормонального препарата для химиотерапии, который купить можно было в Швейцарии. Я обещал сделать все возможное и невозможное, чтобы достать его.

Владимир Яковлевич Лакшин, в недалеком прошлом заместитель Твардовского по «Новому миру», был некоторое время безработным и не мог печататься. Теперь его, талантливого литературоведа и специалиста по русской классике, назначили заместителем главного редактора журнала «Иностранная литература». Лакшин, как и Гранин, не считался диссидентом. Он был членом КПСС и в редколлегии «Нового мира» отвечал отчасти за проблемы между журналом и Главлитом, освобождая от этих забот главного редактора. (Контакты с цензором требовали допуска к секретным документам.) Твардовский «пробивал» все произведения Солженицына в ЦК КПСС, но их тексты все равно должны были пройти после этого через Главлит. Это обеспечивал Лакшин, спасая в произведениях Солженицына и других авторов не только абзацы, но и отдельные фразы и даже слова.

С Лакшиным мы дружили семьями. Его жена Светлана тоже была редактором и писательницей. Владимир Яковлевич просил меня обследовать книжные развалы Лондона. У него было страстное хобби – коллекционирование первых и прижизненных изданий русских классиков. В книжных шкафах, стоящих вдоль всех стен в его квартире, «собрания сочинений» прикрывали второй ряд редких и редчайших книг – первые издания Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, Гоголя, Достоевского, Толстого и многих других писателей и поэтов. Были здесь и первые издания Есенина, Маяковского, Булгакова, Пильняка, Мандельштама. Очень многие из этих редких изданий