Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

были изобретены в Англии. Левостороннее движение, особенность Англии, ограничивало импорт в страну континентальных машин с рулем слева. Разделительная полоса шоссе ярко светилась – как оказалось, в асфальт вделаны стеклянные шарики, которые отражают свет автомобильных фар и способны выдержать давление даже очень большой машины. В январе снега на полях не было, морской климат Южной Англии оказался намного теплее, чем мы ожидали.

Двухэтажный дом Холлидеев стоял совершенно изолированно посреди поля. Никаких других строений поблизости не было видно. Нас тепло встретили жена Робина Диана и три его дочери – Ребекка, Эмма и Каролайн, старшая, уже студентка. Сын Холлидеев Дэвид оказался ровесником Димы. Рита, усердно изучавшая разговорный английский в течение нескольких месяцев до нашего отъезда, могла немного объясняться, Дима, со своим скудным школьным словарным запасом, предпочитал слушать. Было уже поздно, и после легкого ужина, который в Англии называют обедом, Робин показал нам наши спальни на втором этаже, который в Англии называется первым. А привычный для нас первый этаж англичане называют «ground floor». Дом был очень просторным – три большие комнаты внизу, шесть или семь спален наверху. Но в спальнях было очень холодно, они, по традиции, в Англии не отапливались.

Утром мы увидели за окном зеленое пастбище, на котором паслись две лошадки и пони. Верховая езда, как оказалось, очень популярна у английских девочек. Ферма Холлидеев занимала около пятидесяти акров (метрические единицы измерения в Англии не в ходу, и нам пришлось привыкать к милям, ярдам, футам, дюймам, фунтам, пинтам и галлонам). После традиционного английского завтрака (жареный бекон, немного фасоли в томатном соусе с яичницей и кофе) мы отправились на осмотр владений. О науке пока никаких разговоров не велось. В Англии, как я вскоре понял, вообще о делах говорят только на работе. Кабинетов с полками научных книг в домах английских ученых тоже, как правило, нет.

Имение Дианы и Робина было разделено на две части. Половину полей они сдавали фермеру-соседу под пшеницу и ячмень, остальная часть служила пастбищем для лошадей. К дому примыкал небольшой сарай, который оказался спортивным залом для детей. Там же хранилось несколько велосипедов. На площадке стояли два вместительных автомобиля, в их марках я тогда еще не разбирался. На одной машине Робин ездил в институт, на другой Диана отвозила детей в школу в ближайший городок и привозила домой, а также ездила за покупками.

Я, конечно, понимал, что все это благополучие вряд ли поддерживается только институтской зарплатой. Позже узнал, что бабушка Дианы, которой недавно исполнилось 99 лет, владела шестью книжными магазинами левого направления в центре Лондона, которые ей достались по наследству. Один из них («Collets», возле Оксфорд-стрит) продавал и русские книги, советские и эмигрантские. Вечером вся семья, мы и сосед, фермер-арендатор, собрались у большого камина, который топился дровами. Нас расспрашивали о жизни в СССР и о наших первых впечатлениях об Англии.

Начало жизни в Лондоне

На следующий день утром Холлидей отвез нас в Лондон, в гостиницу, которую он забронировал накануне. Это была дешевая гостиница типа «кровать и завтрак». Нам отвели одну комнату без телефона. Стоило это удовольствие пять фунтов в день. Гостиница располагалась на улице Golders Green, недалеко от станции метро с таким же названием. Это был очень интересный район с множеством магазинов. Оставив Риту и Диму изучать окрестности, я поехал в издательство «Macmillan», находившееся в центре Лондона и занимавшее большое современное здание вблизи станции метро «Strand» на кольцевой линии. Карту Лондона, вместе с картой метро, я купил в ближайшем киоске.

Джеймс Райт встретил меня очень приветливо. Хотя он был старшим редактором и руководителем сектора, его кабинет оказался маленьким, заваленным рукописями и книгами. В этом большом издательстве директор занимался лишь главными финансовыми и организационными вопросами. Старшие редакторы имели полную свободу решений в работе с авторами, среди которых были историки, политики и беллетристы. Особый отдел ведал продажей прав на переводы в другие страны. Бухгалтерия была общей для многих отделов. Папки Роя и Жореса Медведевых лежали у Джеймса на столе. На ланч нас с ним пригласил Джон Мэддокс (John Maddox), редактор журнала Nature, который тоже выпускало издательство «Macmillan». Райт вручил мне копии отчетов о продажах, папку с рецензиями и два чека. Один из них на сумму 4400 фунтов стерлингов – за продажи в 1972 году английского издания книги «Кто сумасшедший?», имевшей на английском более спокойное заглавие «Question of Madness», а второй на 1200 фунтов – от более скромных продаж книги «The Medvedev Papers». Гонорары за книгу Роя «К суду истории» собирались в США в издательстве «Alfred Knopf». Отчеты и гонорары за первое полугодие 1973 года планировались в августе. Гонорары в западных странах рассчитывались как определенный процент от количества проданных книг, а не печатных листов в книге, как в СССР.

После ланча Джеймс и Джон (мы уже обращались друг к другу по имени, так принято в Англии сразу после знакомства) объяснили, что обналичивание чеков требует открытия счета в банке. Иностранцу вроде меня для этого нужна письменная рекомендация от уважаемых профессионалов. Все это мы сделали в ближайшем к издательству отделении Midland Bank. Уже через час мне обещали выдать чековую книжку. Отделения банков закрывались тогда очень рано, в 15.30. Но за десять минут до закрытия, уже отправляясь в гостиницу, я получил чековую книжку, различные банковские инструкции и пятьсот фунтов наличными. В то время это была довольно большая сумма, превышавшая месячную зарплату университетского профессора. (Прожиточный минимум семьи в Англии составлял в 1973 году около 100 фунтов в месяц.) По дороге к станции метро у знаменитого моста Ватерлоо я купил для Димы и Риты первый подарок – небольшой японский фотоаппарат и кассеты с пленками. Ужинать мы пошли в ресторан и заказали каждому по бифштексу. Жизнь в Лондоне начиналась, кажется, успешно и в быстром темпе. За год нам предстояло сделать очень много.

Национальный институт медицинских исследований

На следующий день с утра Холлидей заехал в гостиницу посмотреть, как мы устроились, и забрал меня для первого визита в институт, расположенный на северной окраине Лондона в его «зеленом поясе». Этот район назывался Mill Hill (Мельничный холм), и когда-то здесь действительно стояла ветряная мельница. Большое шестиэтажное здание института с высокой зеленой крышей возвышалось над всем районом, состоявшим в основном из небольших двухэтажных коттеджей. В «зеленом поясе» северного Лондона закон запрещал строить здания выше трех этажей.

Институт в то время не имел ни ограды, ни пропускной системы, и