Дневник полкового священника. 1904-1906 гг. Из времен Русско-японской войны - Митрофан Сребрянский

Я полагал, что по случаю тревожного нашего положения будет мало у меня богомольцев. Однако вышло наоборот: пришли генерал, командиры полков, много офицеров, наши солдаты, нежинцы, артиллеристы, казаки и пехотные охотники. Мне это проявление религиозности было чрезвычайно приятно. Говорил даже небольшую проповедь приблизительно такого содержания: – Больше года уже идет война, и Господь еще не благословил нас победой. Многие поэтому стали унывать и даже охладевать к несению службы. Но напрасно. Вспомним, что в слове Божием ясно сказано: кого любит Господь, того и наказует, но не даст испытания сверх сил, а с испытанием даст и избавление. Не по злобе, конечно, наказывает нас Бог; нет, Он всех любит. А просто сильно мы забылись, загордились, стали развратны. Вот Господь и смиряет теперь нас, глухих на Его сладкий и ласковый призыв к исправлению, бедой, дабы хоть горем заставить нас образумиться, спастись. Когда же исправимся, раскаемся, то Он снова вернет нам смирившимся Свою благодать. Посему раскаемся и скажем Господу:

– «Согрешили мы пред Тобой, Отец наш! Благодарим, что наказываешь. С радостью приемлем. Только прости». – Затем много трудов и лишений, ран и болезней приходится здесь переносить нам. Не упадем духом и от этого, а будем верить, что наши немощи поддержит и восполнит сила Божия по нашей молитве. – Итак, не унывать, а надеяться нужно нам, что Господь может и из горестных обстоятельств сделать радостные. Только смиримся, раскаемся и будем продолжать честно и усердно исполнять свой долг!

Разошлись по своим будкам. Обедаем. Вдруг бум – выстрел недалеко от нас. Выбегаем и видим: столб пыли и дыму около вокзала.

Вот первое, что мелькнуло в голове. И я уже настроился встречать вторую, третью и т. д. Но скоро объяснилось, что это саперы пробовали силу присланного патрона, которым завтра нужно рвать водокачку.

Успокоились и принялись за неизменный наш послеобеденный десерт-чай, да еще с лимоном. Лимон ведь редкость здесь, как-то удалось достать на ст. Гунчжулин.

Приходит батарейный командир и, увидев лимон, убедительно просит дать ему маленький кусочек:

– «С России ведь даже не нюхал», – говорит.

Ну, а я у него за это взял кусочек сахара, т. к. этот продукт у всех нас вышел, а обозы и лавки слишком далеко. Так с этим куском я и пил раза три, пока в г. Цилюшу не купили 10 фунтов тростникового сахарного песка в китайской лавчонке.

Вечером из штаба армии пришел приказ, чтобы завтра к 12 часам дня очистить станцию, все зажечь, здания и водокачку взорвать и в 2 часа дня нашей бригаде выступить на северо-запад с таким расчетом, чтобы 16 марта прийти в г. Юшитай (в 60 верстах отсюда), где стать на квартиры и разведывать местность к монгольской границе, от которой мы будем в 25 верстах.

Хотя мы и будем теперь жить в 40 верстах от железной дороги, но все же я рад уйти отсюда: по крайней мере, будем жить в сравнительной чистоте, а не среди этих отбросов отступления.

14 марта

Рано утром пехотные солдаты привели двух китайцев шпионов. Оба молодые. Пойманы на месте преступления. Суд короткий: их повели за фанзу – там казнь.

Не могу описать охватившего меня чувства: и страшная жалость к ним, и вместе какой-то ужас, какая-то внутренняя дрожь. Скорее ушел в свою будку и лег, чтобы ничего не слышать.

Ветер сильный и холодный. Пришел интендантский чиновник, просит письменный приказ генерала начать жечь. Приказали.

И пошло. Огромные здания пограничных казарм, станционные пакгаузы, скирды чумизной соломы, станция со своими постройками, оставшееся интендантское имущество – все это сразу запылало, и клубы дыма повалили из окон, дверей, ворот. Ветер быстро помог: появилось море пламени.

Наши будки еще целы: сами зажжем при отъезде. Сели закусить. Слышим «трах-трах»: страшный взрыв. Это взлетела на воздух каменная водокачка. За нею полетели наиболее крепкие здания. Кругом пламя, дым, взрывы, ад. Хотя бы скорее уехать отсюда!

Наконец выстроились эскадроны, и мы начали разрушать свои квартиры: выбили окна, наложили внутрь чумизной соломы и зажгли.

Слава Богу, едем. Несколько раз еще оглянулся я назад. Будка наша в пламени; часовня, где я служил, уже сгорела; остальное все окутано дымом.

Прощай, железная дорога! Нас теперь посылают снова на крайний правый фланг 3-й армии в г. Юшитай (верст 50 от ст. Гунчжулин). Когда стоишь недалеко от железной дороги, видишь бегущие поезда, то чувствуешь себя как-то ближе к России и ко всему родному, а как приходится жить и сражаться вдали от линии, то всеми испытывается чувство отрезанности от всего. Неприятное чувство!

Ветер пронизывает. Командир полка жалуется на лихорадочное состояние. Немудрено простудиться.

Проехали версты три и видим: идет навстречу какая-то толпа, впереди на огромном шесте флаг Красного Креста. Что такое? Подошли. Оказывается, это идут отпущенные японцами из плена 24 доктора, священник, мулла и 280 санитаров. Все они истомлены: пешком ведь шли от г. Мукдена (140 верст). В руках палки. Вещей собственных буквально, что на себе. Японцы выпроводили их, дав на дорогу только галет. В плен их взяли японцы в деревне Каулоудзах, где мы жили.

Остановились на ночлег в деревне Цилюшу. Сахара у нас ни кусочка, но китайцы выручили, предложив купить у них песка из сахарного тростника. Мы так и сделали.

Командир полка разболелся: температура 39 °, а нужно сделать верхом еще 70 верст. Легли на кане все вповалку. Я блаженствовал: любезный китаец одолжил мне ватное одеяло, на котором я и улегся, хотя подозрение относительно насекомых в одеяле было сильное. Но что же делать?

15–16 марта

Выступили в 8 часов. Стало еще холоднее, и, главное, идет то дождь, то снег. Командир полка сел на лошадь. Прямо поражаюсь, как он едет. Вот терпение-то!

Весь день шли благополучно; только страшно все озябли. Лошадь моя так устала, что, как станем на привал, так она ложится и ноги вытягивает. Тогда и я, подостлав чумизы, ложусь и голову кладу ей на седло. Так мы оба и отдыхаем.

Ночевали покойно в деревне Удиопе. Здоровье командира полка улучшается. Мы сварили курицу и заставили его насильно съесть бульон.

16 марта в 4 часа дня приехали наконец в г. Юшитай. Городок небольшой, но, по обычаю, обнесен стеной и окопан глубоким рвом. Около одних ворот стоит даже старая-престарая пушка.

Нас встретил китайский полковник, начальник юшитайского гарнизона, состоящего из 300 всадников регулярного войска.

Разошлись по квартирам. Нам отвели большую фанзу. Я купил за