Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

облик на лице». Адмирал упоминал, что видел таких же в Гвинее на побережье Малагеты. Уверен, что в Гвинее Колумб встречался с западноафриканскими дюгонями, а гаитянскими «русалками» были карибские ламантины или морские коровы, строение головы которых и похожие на руки передние конечности придают сверхъестественное сходство с человеком. Привычка Колумба к точным и честным наблюдениям подтверждается искушением привнести морских коров в разряд классической мифологии. Какую хорошую историю можно было бы сочинить для монархов, упомянув, что к первой золотоносной реке испанцев сопровождали прекрасные и обольстительные русалки!

Стремясь продолжить путешествие и одновременно разрушить клику Пинсонов, в полночь 8 января Колумб, невзирая на сильный юго-восточный ветер, вышел в море и взял курс ост-норд-ост. Нигде не останавливаясь в течение дня, с наступлением темноты оба судна бросили якорь под прикрытием мыса, который Колумб назвал Пунта-Роха (вероятно, современного Пунта-Русия). Богатые внутренние районы и лесистые горы соблазняли остаться, но в силу изложенных обстоятельств Адмирал двинулся дальше. 10 января каравеллы прибыли в Пуэрто-Бланко, где люди с «Пинты» в одиночку занялись самостоятельной торговлей с туземцами. Мартин Алонсо попытался назвать эту гавань собственным именем, однако Колумб, раздраженный такой самонадеянностью со стороны нелояльного капитана, изменил название на Рио-де-Грасиа (река Благодати). «Его злодеяние было печально известно, – писал Колумб. – Он оставил себе половину добытого золота и силой похитил четырех индейцев и двух девиц», которых Адмирал приказал высадить на берег. По-видимому, Адмирал полагал, что правом захватывать индейцев на борт обладал только он сам, а подобные действия со стороны других считал аморальными.

На следующий день перед глазами моряков возникла гора Лома-Изабель-де-Торрес, которую Колумб назвал Монте-Плата из-за серебристых облаков, покрывавших вершину. Он лишь заглянул в гавань у ее подножия (Пуэрто-Плата), но не стал в ней задерживаться. В этот день было открыто множество мысов и гаваней, а ночь ушла на осторожный проход вдали от залива Эскосеса-Бей в опасении сесть на мель. На рассвете 12 января обе каравеллы подняли паруса и быстро пошли вперед под свежим западным ветром, пропустив несколько заманчивых бухт и гаваней. В тот вечер они обогнули мыс Самана, который, по словам Колумба, напоминал Сент-Винсент, но он романтично назвал его Кабо-дель-Энаморадо, вероятно намекая на некий самоубийственный прыжок какой-то влюбленной парочки, увиденный в Испании[189]. Продолжив путь вдоль побережья на юго-запад вокруг Пунта-Баландра, каравеллы бросили якоря в 12 саженях от устья Самана-Бей, между Кайо-Левантадо (Колумб описал его как una isleta pequenuela[190]) и северным берегом.

Здесь, на этом красивом пляже к востоку от мыса, который до сих пор называется Лас-Флечас (Стрелы), Колумб, как еще никогда за время этого путешествия, не находился столь близко к опасной встрече с индейцами. Самана-Бей, по словам Лас Касаса, был населен племенем аигуайос – араваками, которые либо подверглись нападениям карибов, либо в целях самообороны переняли карибское оружие. Когда шлюпка подошла к берегу, чтобы раздобыть немного ямса – Колумб оказался слишком щедр, оставляя припасы для колонии на Навидаде, и хотел запастись на обратный путь, – его встретили уродливые туземцы, чьи лица были перемазаны углем вместо того, чтобы быть раскрашенными в яркие цвета тайное, а длинные жесткие волосы украшены по всей длине перьями попугаев. Но что было более важно, эти индейцы имели луки и стрелы. Это были первые вооруженные туземцы, встреченные испанцами за все время пребывания в Индии. Колумб, прошедший мимо Эскосеса-Бей так далеко от берега, что не видел земли в его начале, полагал, что мысы Самана и Баландра принадлежат отдельному острову, поэтому отнес этих недружелюбных туземцев к страшными карибам. Он попытался заговорить с одним из них через переводчика, но, как комментирует Лас Касас, тот не понимал языка. При вопросе о золоте переводчик уловил слово «гуанин» (сплав золота и меди, который индейцы выплавляли на материке), однако испанцы восприняли его как название острова. После этого туземца привезли на борт, чтобы соответствующим образом развлечь и выставить в качестве приманки для соплеменников. Его отправили на берег с набором безделушек и кусочков цветной ткани, но они не произвели на этих туземцев обычного впечатления.

ЯКОРНАЯ СТОЯНКА «НИНЬИ» И «ПИНТЫ» В САМАНА-БЕЙ

Когда шлюпка «Ниньи» причалила к берегу, ее встретили более пятидесяти обнаженных индейцев, вооруженных луками, стрелами и пальмовыми дубинками. По настоянию туземца, побывавшего на борту, они отложили свое оружие, которое испанцы тут же попытались купить, однако после продажи двух луков островитяне бросились к своему «оружейному складу» с явным намерением напасть на гостей. Как пишет Лас Касас, «христиане, как всегда им советовал Адмирал, находились в готовности. Один индеец получил сильный удар по ягодицам, другого ранили в грудь стрелой. Видя, что мало могут сделать – хотя христиан было не более семи, а их пятьдесят и более, – они обратились в бегство, побросав оружие, пока не осталось ни одного». Таким образом, испанский «десант» получил множество сувениров.

На следующий день, 14 января, на пляж спустился местный касик без оружия. Его приняли на борт и отослали «довольным»: с печеньем и медом внутри и с красным колпаком и бусами снаружи. Взамен касик обещал подарить золотую крону, и 15 января таковая была должным образом отправлена на «Нинью» вместе с несколькими мотками хлопка.

Обе каравеллы сильно протекали (по словам Адмирала, из-за спешных работ на верфях Палоса), и Адмирал вместе с Пинсоном стремился найти подходящий берег для конопачения корпусов обеих каравелл перед долгим путешествием домой. Кроме того, в этих сигуайос было что-то настолько странное и зловещее, что морякам становилось не по себе и они мечтали поскорее убраться восвояси. По собственным словам Колумба, он планировал пробыть в Самане 17 января, чтобы в береговых условиях наблюдать любопытные астрономические явления – схождение Марса с Меркурием и противостояние Юпитера и Солнца, как предсказывали «Эфемериды» Региомонтана. Однако он не осмелился рисковать, оставаясь здесь длительное время, и поэтому, когда в среду 16 января подул западный ветер, Колумб покинул бухту Стрел. Это была последняя якорная стоянка «Пинты» и «Ниньи» в Новом Свете.

Глава 22

Дорога домой (16.01–11.02.1493)

И, подняв якоря, пошли по морю… и подняв малый парус по ветру…

Деян., 37: 40

В среду, 16 января, за три часа до рассвета, Адмирал вышел из негостеприимной гавани, названной Эль-Гольфо-де-лас-Флечас, и, сначала подгоняемый береговым бризом, а затем и западным ветром, взял курс ост-ост-норд. Возвращение домой из Америки в Европу оказалось гораздо более трудной частью путешествия, поскольку никакие пассаты уже не смогли бы мягко доставить каравеллы