Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

В первый же день плавания флот вошел в Саргассово море, вечером третьего наступило новолуние, и каждый день вокруг судов крутились птицы-боцманы, олуши и буревестники – они сопровождали корабли от самых островов на протяжении 200 миль. Наблюдая за ними, Колумб заметил, что некоторые из них огибают каравеллу, а позже направляются куда-то на юго-юго-восток. Из этого Адмирал сделал вывод, что в той части океана тоже имеются пока неоткрытые острова. Это натолкнуло его на мысль о Втором путешествии. Приятным зрелищем для моряков стал косяк тунцов, с которыми испанцы были знакомы у себя на родине. Когда рыбы умчались на северо-восток, Колумб бросил шутку на этот счет, заметив, что тунцы, должно быть, направилась в приморские владения герцога Кадисского в Кониле, недалеко от мыса Трафальгар, и пожалел, что не может забросить леску[194].

Незадолго до полуночи 22 января «Нинья» и «Пинта» вышли на широкий участок Северной Атлантики, куда до них не заходило ни одно судно. Как уже упоминалось, моряки привыкли называть эту зону «лошадиными широтами» из-за продолжительных штилей, во время которых погибал домашний скот, но Колумбу, к счастью, ничего об этом не было известно. 25 января, при пересечении 28-й параллели (в этот день каравеллы переместились всего лишь на 49 миль), «моряки убили морскую свинью и огромную акулу, в чем очень нуждались, поскольку у них не осталось ничего, кроме хлеба, вина и индейского аджеса». Конечно, подобный «улов» представлял собой довольно мрачную перспективу для экипажа, но у команды не было выбора.

С полудня 27 января и до восхода солнца 30-го флот шел под легким зюйдом, преодолев за 66 часов 112 миль. Им повезло, что они так хорошо справились. Свободные моряки ловили рыбу и каждый день видели птиц. В последние два дня января ветер немного усилился, и к заходу солнца 31 января, в соответствии с расчетами нашего капитана Джона У. Макэлроя, Колумб достиг широты 31°46′, то есть оказался очень близко к Бермудским островам (32°15′), находящимся приблизительно в 450 милях западнее. Как узнали испанцы несколько лет спустя, именно в этом районе можно было с большой вероятностью «поймать» западный ветер, что и произошло с Колумбом. С восхода солнца 31 января и до заката 3 февраля, «при том же ветре в корму» и «слава Богу, очень спокойном море», каравеллы прошли 358 миль на ост-норд-ост. К этому времени они находились в самом центре Саргассова моря, при этом «море так покрыто водорослями, что если бы не видели его раньше, то испугались бы мелей». Замечу, что на ночь 1 февраля приходилось полнолуние, а отражение лунного света на покрытом саргассами океане, свежий попутный ветер, несущий корабли по волнистому лугу на высокой скорости, и водоросли, издающие при этом своеобразный мягкий шуршащий звук, обладают странной, почти магической красотой.

Несомненно, прокладывая новый курс на ост-норд-ост, Колумб взял на один румб южнее «прямой» дороги в Испанию, потому возникла необходимость многодневной компенсации, вынудившей его перемещаться на север. Но как далеко к северу этот «прямой» курс находился? Поскольку направление менялось почти каждый день, определить это было достаточно сложно, причем и сам Колумб не был слишком уверен, что курс приведет в Испанию (на самом деле он привел бы его куда-то между Шотландией и Исландией). В ночь со 2 на 3 февраля Адмирал приказал доставить на палубу сильно пострадавший квадрант и до сих пор не упоминавшуюся астролябию, чтобы попытаться еще раз «выстрелить» в Полярную звезду. Отсутствие практики и, самое главное, слишком долгое ожидание сыграли против Колумба: за три дня западные ветры окрепли и стали поднимать сильную зыбь. «Нинью» слишком сильно качало, и грубые приборы не хотели ловить в небесах яркую точку. Очень жаль, что на этот раз Колумб не ошибся в идентификации Полярной звезды. Он отметил, что «Полярис появился очень высоко, как на мысе Сент-Винсент», который находится на 37° северной широты. Согласно нашей интерпретации летоисчисления Колумба, на закате 2 февраля он пересек широту 33°36′, а на восходе 3-го – достиг 34°15′. Следовательно, по его расчетам, расстояние до 37-й параллели было не менее 165 и не более 200 миль.

Уверенность Колумба в том, что он приближается к 37° северной широты, подтверждалась изменением погоды в ночь на 3 февраля: «Небо было очень пасмурным и дождливым, и стало довольно холодно, из-за чего я делаю вывод, что еще не достиг широты Азорских островов». Это утверждение кажется нелогичным, поскольку зимой на Азорских островах как раз особенно холодно и дождливо. Очевидно, Адмирал считал, что «Нинья» достаточно продвинулась на север, потому что на рассвете 4 февраля он взял строго восточный курс.

«Нинья» и «Пинта», согласно навигационному счислению Адмирала, находились сейчас на 35°30′ северной широты, то есть примерно в 100 милях к югу от параллели Санта-Марии – самого южного острова Азор. Курс 90° (истинный) от этой точки провел бы Колумба мимо Азорских островов и «уткнул» бы его в мыс Спартель, если бы не два счастливых обстоятельства. Каравеллы пересекали изогонические линии 7° и 10° западных вариаций компаса, и, следовательно, магнитный ост находился в пределах 80°– 83° истинного, что постоянно выводило корабли немного дальше на север. Второе обстоятельство – шторм, снесший «Нинью» в северо-восточном направлении.

Теперь же поднявшийся зимний северо-западный ветер гнал обе каравеллы домой со скоростью современного парохода. В течение четырех дней с 4 по 7 февраля они совершили самое быстрое плавание за все время путешествия, пройдя 598 миль, то есть в среднем почти 150 миль в сутки. С захода солнца 5 февраля до захода солнца 6-го «Нинья» и «Пинта» показали великолепный результат – они прошли 198 миль, время от времени приближаясь к скорости 11 узлов.

Задержимся на минутку и подумаем, что это значит. При попутном ветре, перемещаясь в неспокойном кобальтово-синем море под ярким зимним небом, каравеллы 1493 года развивали скорость, которой могла бы позавидовать любая современная океанская парусная яхта. Всякий раз, когда современная шхуна или кеч примерно такой же длины, как «Нинья», проходит в сутки 200 миль, это становится предметом обсуждения. Безусловно, яхты, участвующие в океанских гонках и построенные только с расчетом на максимальную скорость, оснащенные облегченным такелажем и парусами, управляемые командой крепких молодых яхтсменов, покажут даже и лучший результат, чем «Пинта» и «Нинья», но не будем забывать, что в нашем случае речь идет о средневековых каравеллах с гафельными парусами.

Быстрый ход под парусом, благодаря красоте самого корабля, музыке ветра и воды, а также какому-то необъяснимо-глубокому,