Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

эритроциты кур, которые постоянно образуются в костном мозге из стволовых клеток, преобразующихся в ретикулоциты с еще активным ядром, а затем в молодые эритроциты, теряющие способность к синтезу белков и пассивно стареющие при постоянной циркуляции крови. Старые эритроциты «узнаются» и разрушаются в селезенке. Весь процесс продолжается несколько недель. На курах, у которых, как и у всех птиц, эритроциты крови сохраняют клеточное ядро, можно было изучать характер изменений гистонов и негистоновых белков ядра при переходе от активно синтезирующих белки ретикулоцитов к зрелым и старым эритроцитам, теряющим эту способность. У кроликов после рождения происходит смена особого эмбрионального гемоглобина на «взрослый», имеющий другой аминокислотный состав, и ретикулоциты костного мозга теряют ядро при превращении в эритроциты. В этом случае было интересно сравнить состав ядерных белков у эмбриональных и «взрослых» ретикулоцитов. Потеря крови или разрушение старых и зрелых эритроцитов избирательными токсинами (фенилгидразин) продуцирует анемию, которая стимулирует образование ретикулоцитов и выброс их в кровь. Все гемоглобинсодержащие клетки в крови таких животных являются молодыми. Они созревают и стареют уже при циркуляции. Разделение ретикулоцитов и эритроцитов разного возраста легко осуществляется центрифугированием. При старении этих клеток растет и их удельный вес из-за уменьшения содержания воды.

Тему по изучению изменений в составе гистонов и других белков при старении ядерных эритроцитов лягушек мы с Ритой начали еще в ИМР, и она продолжала ее теперь в лаборатории биохимии. Для определения скорости синтеза белков в ретикулоцитах Рита применяла меченый по углероду радиоактивный лейцин. В начале 1971 года она уже отправила первую статью по результатам этой работы в журнал «Онтогенез». Мы в Боровске тоже быстро начали активную экспериментальную работу, и первая статья «Синтез гистонов в ретикулоцитах курицы» была напечатана в журнале института «Бюллетень Всесоюзного Института физиологии и биохимии сельскохозяйственных животных» уже в апреле 1971 года. Мы обнаружили, что у эритроцитов кур особый эритроцитспецифический гистон F2c образуется в связи с инактивацией клеточного ядра, и наша статья о том, на какой стадии формирования ретикулоцитов в эритроциты у кур появляется этот гистон, была опубликована вскоре в академическом журнале «Молекулярная биология» (Т. 6. № 4). Одновременно я готовил несколько обзорных статей по эволюции смен форм гемоглобинов в онтогенезе позвоночных животных (они были опубликованы в 1972 году) и начал писать книгу «Генетические и молекулярные аспекты старения дифференцированных клеток». В 1970 году в США и Англии вышла в английском переводе моя книга о проблемах развития «Molecular-Genetic Mechanisms of Development» (издательство «Plenum Press»), в которой я обосновывал идею о том, что старение клеток – это процесс, который регулируется генами.

Рабочий день в Боровске был на час длиннее, чем в Обнинске. Ожидая утреннюю электричку, я нередко встречал на платформе Тимофеева-Ресовского. Он обычно без конца курил, как бы впрок на дорогу, – курение в электричках было запрещено. Поэтому зимой на переполненной людьми открытой платформе я находил его по облаку табачного дыма. Три раза в неделю, несмотря на преклонный возраст, Николай Владимирович ездил в Москву читать лекции и консультировать по генетике в Институте космической биологии. Он расспрашивал меня о Солженицыне и его проблемах с Нобелевской премией. Я выходил на следующей остановке, в Балабанове, а ему оставалось ехать до Москвы еще полтора часа.

Подготовка к Геронтологическому конгрессу в Киеве

Международные конгрессы по геронтологии собирались каждые три года, и на заключительном заседании принималось решение о месте проведения следующего. Мое заочное участие в 5-м Геронтологическом конгрессе в Сан-Франциско в 1960 году описано в главе 2. В последующих конгрессах, состоявшихся в Копенгагене, Вене и Вашингтоне, я не пытался участвовать. Однако 9-й Международный конгресс по геронтологии было решено провести в Киеве с 2 по 7 июля 1972 года, и я рассчитывал участвовать в нем без всяких проблем. Я был членом Всесоюзного геронтологического общества и даже членом его правления, что подтверждалось особым удостоверением с фотографией.

На каждом геронтологическом конгрессе президент национального геронтологического общества избирается новым президентом всей Международной геронтологической ассоциации. В Вашингтоне в 1969 году этот пост достался профессору Натану Шоку. В Киеве он должен был перейти к академику Дмитрию Федоровичу Чеботареву, президенту Всесоюзного геронтологического общества и директору Института геронтологии АМН СССР. Чеботарев отвечал и за организацию конгресса в Киеве, но общей программой конгресса и выбором ведущих тем и главных докладчиков по этим темам занимались действующий президент и оргкомитет в Вашингтоне. На научных международных конгрессах обычно бывает два типа участников: ученые, подающие заявки на тот или иной доклад, и ученые, которых оргкомитет конгресса приглашает сделать доклад или прочитать обзорную лекцию на каком-либо симпозиуме или пленарном заседании в рамках программы. Проводят отбор и выносят решения по поступившим заявкам на доклады (на постерные сессии, секции и симпозиумы) национальные оргкомитеты. В данном случае это делалось в Киеве, а президентом конгресса был утвержден Д. Ф. Чеботарев. Выбирал и приглашал ведущих докладчиков по разным темам и лекторов оргкомитет Международной ассоциации, находившийся в Вашингтоне. Все расходы на участие в конгрессе приглашенных, обычно известных ученых, оплачивались из фондов Международной ассоциации. Каждый новый конгресс по числу участников превышал предыдущий. Геронтология развивалась быстрыми темпами. Для участия в конгрессе в Киеве ожидалось прибытие около двух тысяч ученых из множества стран.

В мае 1971 года я получил письмо президента Международной ассоциации геронтологии Натана Шока, который сообщал о решении Ассоциации пригласить меня на конгресс для вводной лекции на одном из заседаний. Я это приглашение принял с благодарностью. У меня с Шоком была постоянная переписка, и он знал, что я теперь работаю в Боровске. 9 июня я получил также официальное письмо от Д. Ф. Чеботарева и председателя советского программного комитета профессора В. В. Фролькиса, в котором они сообщали, что я утвержден докладчиком для вводной лекции «Нуклеиновые кислоты при старении» на заседании секции по молекулярным аспектам старения. Мне предлагалось к началу сентября подготовить и прислать в Киев краткое изложение лекции на русском и английском языках. Я принял приглашение, подготовил краткий вариант и отправил его в Киев, а английскую версию – Н. Шоку. Он сообщил о получении текста и выразил надежду увидеть меня в Киеве в следующем году. О намерении участвовать в конгрессе мне сообщили и несколько знакомых геронтологов. Среди них были и мои друзья, с которыми я вел регулярную переписку и встречался в Москве: Бернард Стрелер из Университета Южной Калифорнии и Леонард Хейфлик (Hayflick Leonard) из Стэнфордского университета. Каждому из них я ответил, что мне предложили лекцию и что я обязательно буду в Киеве.