Афина. Голос войны - Анни Романова

еще задачкой, и еще эти чертовы фонари, разбросанные по всему саду, и слуги, которые бегали по всем малоприметным тропкам с кучей подносов, и охранники, гордо возвышающиеся у всех ходов и выходов. Тэйратон даже задумывался, удалось ли Нике в принципе попасть на сие богоугодное мероприятие.

Остановив разбегающиеся мысли парочкой глубоких вдохов и выдохов, Тэйратон чуть склонился, избегая лишних движений — кустарник предательски шуршал на любое его движение — и привычно обшарил труп.

«Фархет», - подумал он. - «Фархет, как всегда убого пытающийся сойти за человека Кораки».

Слишком хорошая ткань штанов и рубахи сдавала его с потрохами. Кинжал — хорошая работа, но не исключительная, кошель с парой серебряных, кожаный пояс, никаких исключительных признаков, мужчина, лет так тридцати.

«Зачем он оружие в руках держал, интересно? Меня услышал? Так сразу бы ударил, и, может, лежал бы здесь я».

Тэйратон едва сдержался, чтобы не потереть с усилием лицо, и вновь ровно и медленно задышал, пытаясь подстегнуть мысли. Итак, танцовщицы — шепотки за его спиной стихли, раздались громкие слова Джалила и Захры, и наступили томительные десять минут почти полной тишины, нарушаемой негромкими поздравлениями. Тэйратон терпеливо ждал.

Еще одно объявление, танцовщицы вновь зашушукались, но уже гораздо тише. Кажется, последние проверки перед выходом на сцену — а это хорошо.

- Где музыканты? - раздалось почти над самым ухом, и Тэйратон едва не дернулся, чтобы ударить обладателя голоса. - Через пару минут выход!

- Мы здесь! Меняли струны на хорде. Порвались в поездке, слуги неаккуратно везли, и отправили мальчишку за новыми, но уже вечер...

- Неинтересно! - голос почти сорвался на фальцет, и по спине Тэйратона пробежали мурашки отвращения. - Вставайте на позиции! Бегом!

Инструмент выдал плачущий звук, словно ему не понравилось обращение музыканта, раздались быстрые шаги множества ног, и наконец-то в воздухе разлился мелодичный перезвон нашитых на одеяния танцовщиц колокольчиков. Неприятное ощущение присутствия за спиной ушло, и Тэйратон чуть выдохнул.

У него полчаса, чтобы вытащить труп за пределы особняка. Тэйратон прикрыл веки и вспомнил схему особняка — через главные ворота и черный вход для слуг хода нет, это было понятно. Стены? Он сумел перебраться через них сам, но труп.. и следы крови, которые в таком освещении было слишком легко пропустить, зато его фигура становилась вполне себе заметной. Закопать?

Тэйратон принялся вспоминать, где он видел инструмент садовника. Тот явно совсем недавно подравнял лабиринт — некоторые листы еще сочились влагой на срезанных частях, но вряд ли вышколенные слуги Никобатон не убрали за собой. Значит, за полчаса ему необходимо найти лопату, незаметно ее вытащить, вскопать яму, закопать яму и отнести лопату обратно.

«Бред», - с тоской подумал Тэйратон. - «Даже если бы я знал, где чертова лопата, копать яму под такую махину не меньше часа, даже если неглубоко. И звуки, опять же».

Тэйратон мрачно посмотрел под ноги, костеря уже мертвого бедолагу про себя. Право слово, ну что ему стоило найти другой угол? Да, этот, конечно, со всех сторон самый удобный, и все же...

Тэйратон, вдохнув и выдохнув, осознал неизбежное. Труп точно найдут, убрать его так, чтобы не осталось следов, у него не получилось бы. И вставал вопрос — а когда ему нужно, чтобы нашли труп?

Перезвон за спиной стал громче, к нему добавился негромкий звук барабанов и плачущие нотки хорды. Это значило, что в тягостных раздумьях он потратил уже драгоценные пять минут. Тэйратон ругнулся про себя и воскресил в памяти схему лабиринта. Вход — метрах в пятнадцати от него, слева. Стены окружали лабиринт с двух сторон, спереди от него и справа, лабиринт имел еще один выход, близкий к главному входу в особняк, выходящему почти у стены, но все гости заходили через противоположный.

Решившись, Тэйратон подхватил незадачливого шпиона под руки и волоком потащил тело в самый глухой угол, надеясь, что звуки барабана, переходящие почти в грохот, скроют громкий шелест листвы и его шаги, ставшие тяжелыми и звучными под массой чужого тела. Вспотев и взмокнув, он выпрямился, оставив труп под самими корнями кустарника — если бы он мог, он бы засунул его за зеленую ограду, и тогда его гарантированно нашли бы только утром, при свете солнца, а то и позже, когда он уже начнет вонять.

«Нам не нужно, чтобы его нашли слишком рано, это сильно уронит градус веселья и испортит мероприятие, гости будут меньше пить, меньше говорить, уедут раньше», - подумал он, протянул руки прямо в куст и вандальски принялся отламывать ветви из середины довольно широкого кустарника, которыми как мог, замаскировал труп.

Вышло, признаться, плохо. Но лучшего он сделать не смог бы при всем желании, и, еще раз мрачно осмотрев дело рук своих, под продолжающийся грохот барабанов Тэйратон быстро двинулся обратно.

А ведь вечер толком и не начался. Тэйратону оставалось лишь надеяться, что у Ники дела идут лучше.

***

Ника задумчиво стояла во тьме комнаты второго этажа. Признаться, само то, что она вообще там оказалась, было сродни чуду — только прибыв, Ника накрутила несколько кругов вокруг высоких ограждающих стен в полтора ее роста, пытаясь понять, как попасть внутрь. Облицованная гладким и скользким мрамором ограда, без стыков, а по верху шла имитация копий. Золоченных и фигурных, разумеется, но на первый взгляд достаточно острых, чтобы иметь полную возможность на них нанизаться при неудачной попытке перебраться. Изначально она планировала пройти через черный ход, но в процессе подготовки приема слуги сновали туда-сюда так часто, что иногда дверь и закрыться-то не успевала, как ее уже толкал следующий человек.

Это не упоминая двух мрачных амбалов, стоящих по обе стороны.

Наверное, если бы у Ники была одежда, схожая с униформой прислуги Никобатон, она бы прошла. Но на ней красовались темные просторные штаны с множеством карманов, просторная же рубаха прямого кроя, которая делала ее силуэт почти мужским, особенно в полутьме, и сапоги. Волосы и часть лица Ника прикрыла шарфом, который намертво крепился с помощью крючков по всей длине. Застегивала она его долго и ругаясь на Тавриона, но итоговую конструкцию оценила — ни ветер, ни случайные зацепки, ни даже чужие руки теперь не смогли бы сорвать с нее этот шарф.

Единственное, что выручало — Афина.

Ника видела всех, кто входил и выходил, и спустя час бесполезного караула около дверей ей наконец-то улыбнулась удача, и поток слуг иссяк. Выдохнув, Ника осторожно выглянула из-за угла ограды, за которым пряталась, и призадумалась.

Вступать в бой