Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

вожусь с ней слишком долго, но теперь Женевьева и сама торопилась обратно. Первый шок и первый порыв миновали, и она в самом деле поняла, как много теперь значит для ее Сэма свобода действий.

Словно в подтверждение этому, Фьельден, когда мы снова его увидели, оказался погружён по тьму.

Отстранившись от живых, его Хозяин переключился на мёртвых, и теперь в городе не горел ни один фонарь, а свечи и камины в домах сами собой погасли.

– Что за?.. – Женни посмотрела на меня, потом на Кайла.

– Иди, – тот подтолкнул её к нашему дому, и дождавшись, чтобы она, бросив на нас последний взгляд, закрыла дверь, коротко приказал включить свет.

Прошла секунду или целых пять, а потом в окне гостиной появился мягкий отсвет единственной свечи.

Я поблагодарила дом мысленно, зная, что он меня услышит.

– Готтиннс?

По моим ощущениям, эпицентр начавшегося раньше, чем ожидалось безумия, был рядом с ним, но в такое время легко было ошибиться.

Кайл кивнул и увлёк меня обратно к дороге:

– Пошли.

В городе ветер оказался сильнее и злее. Поднимаясь уже до пояса, он нас по улицам небольшие вихри из сорванной листвы.

К счастью, улицы эти были пустыми. Здесь, как и во всех прочих городах с самых крошечных деревушках, люди стремились укрыться дома в такую ночь. Защититься от нечистой, которой может вздуматься прийти за ними, вязанками чеснока и молитвами. Реже – по-настоящему действенными обрядами.

Единственным, что беспокоило меня в действительности, был тот факт, что мы слишком давно не работали вместе. Всё произошедшее за последние недели, было не в счёт, а значит, полагаться предстояло в первую очередь на чутье, взаимное доверие и опыт.

Перед домом Готтингсов нам никто не встретился, а двери и окна оказались открыты настежь. Ветер стучал створками, заставлял звенеть и дребезжать стекла.

Кайл поднялся по ступенькам, опережая меня на полшага и чутко прислушиваясь к пространству вокруг, но внутрь вошёл безбоязненно.

Стоило нам очутиться в широком коридоре, ведущем в гостиную, я поняла, почему. Этот дом умер. Пусть формально в нём продолжали жить, людям он больше не принадлежал. Ветер и тьма гуляли по нему свободно, сопровождая силу, которая теперь обитала здесь.

Гостиная показалась мне больше, чем в прошлый раз. Отсюда не вынесли мебель, но пространство как будто раздвинулось, стало шире для новых хозяев.

Райан Готтингс, ссутулившись, сидел на софе, ровно на том же месте, которое во время нашей встречи занимала его жена.

Увидев нас, он лишь поднял голову, посмотрел исподлобья, и я внутренне собралась, потому что это был уже не совсем он.

Готтингс оставался человеком, но сознание его плыло и туманилось, рассеивались на миллиарды частиц. Так могло быть только в одном случае – прямо сейчас его жизненная сила шла на корм тому, что он выпустил на свободу.

– А, это вы. Пришли позлорадствовать?

Голос тоже прозвучал глухо, как будто из-под толщи земли.

– Пришли убедиться, что ты идиот, – я посмотрела по сторонам, стараясь оценить масштаб бедствия.

Масштаб впечатлял.

Райан хрипло засмеялся и откинулся на спинку дивана.

– Думаешь, что сможешь остановить это? Никто не сможет.

– Разумеется. Город должен пасть, земли стать дикими, а люди погибнуть, потому что неуважаемая супруга бывшего мэра получилась то, что заслужила, – Кайл хмыкнул, не глядя на него, и прошёлся по комнате.

Он делал то же самое, что делала во время визита сюда я, – искал.

Разве что ты сложившейся ситуации его возможности и полномочия были много шире моих в тот раз.

Готтингс проследил за ним взглядом, медленно откинулся на спинку дивана.

– Ты много на себя взял. Возомнил себя вправе решать и миловать? Считаешь, что силенок хватит? Или пытаешься меня в этом убедить?

– Да плевать на тебя, – Кайл отозвался немного невпопад, разглядывая безделушки на каминной полке.

Я осталась стоять в проходе, с одной стороны, изображая для Райана идеальную мишень, с другой, – контролируя пространство.

Оно по-прежнему было пустым и гулким, и продолжали терять очертания.

Если здесь и оставался кто-то, кроме нас троих, – кто-то, кто не успел послушаться инстинкта и сбежать, – они и уже были мертвы.

Предсказуемо не удостоив меня вниманием и не восприняв как угрозу, Райан продолжал следить за Кайлом.

– Ты что, щенок, правда думал, что я поверю в то, что ты Нильсон?

Презрения и холодной снисходительности в его голосе хватило бы на десятерых.

Кайл усмехнулся так же мимолётно, как отвечали ему, а потом опустился в кресло, устроился в нём удобнее, положив ногу на ногу. Пристроил локоть на подлокотник и так, чтобы бывший мэр Фьельдена видел, сделал короткое движение двумя сложенными пальцами.

Всё двери и окна в доме захлопнулась одновременно, отрезая нас от города.

Ветер завыл и отчаянно забился в стекла, но не смог ни разбить их, ни открыть створки.

По щелчку пальцев Кайла в камне вспыхнул огонь.

Либо Готтингса вытянулось, приобрело выражение забавного недоумения.

Вот теперь он понял и поверил.

Его разлившейся по комнате страх был последним доступным ему человеческим чувством.

На нашу удачу, достаточно сильным, чтобы с ним ещё можно было разговаривать.

Кайл не спешил с этим, хотя и продолжал смотреть на него с любезной заинтересованности. Он оставлял Райану право задать свои вопросы, хотя и понимал не хуже меня, что таковых не осталась.

Этот человек, – вернее, то, что от него ещё осталось, – всё понял. Он хорошо знал, с кем имеет дело. Как знал и то, что Кайл знатно поджёг хвост его хозяину, разведя камин.

Сегодня Фьельден должен был сгинуть во тьме вместе со всеми жителями.

Каждый огонёк, тем более, такой, шел вразрез с заключённым Райаном договором, и отвечать за это было ему.

Пространство вокруг нас затихло, замерли настороженно, и я потратила почти минуту, завороженно разглядывая Кайла.

Сейчас он был не просто возмутительно хорош.

Он был воплощением той силы, которая правила миром этой ночью.

Самуэль почувствовал это первым, и первым же смутился оттого, что может говорить вот так, не стесняясь и напрямую.

– Итак, – сочтя, что Готтингс насмотрелся вдоволь, он качнул головой, возвращаясь к делу. – Где ты взял эту вещь?

Он не спрашивал: «Что ты сделал?», потому что и так знал, и от этого Райану стало ещё страшнее.

Его губы задрожали, как от старческой немощи, а голос явно подводил, но всё же он заставил себя ответить:

– Это был подарок.

А