Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

с постоянным успехом, достойным похвалы»[733]. Действительно, во второй половине 1890-х годов Павлов превратился в одну из восходящих звезд российской дипломатии. Имя молодого российского поверенного в делах в Китае все чаще фигурирует в русской и зарубежной прессе и становится известным не только министру иностранных дел, но и самому Николаю II – по давней традиции император лично знакомился со всей важнейшей дипломатической перепиской.

9 мая 1897 г. китайские власти торжественно встречали на пекинском вокзале делегацию из Петербурга во главе с 36-летним князем Э.Э. Ухтомским – журналистом, поэтом, издателем и одновременно учредителем и председателем правления Русско-Китайского банка и КВЖД. В Поднебесной князя чествовали как чрезвычайного посланника «Великого Российского Государства»[734]. «Ухтомский прибыл в Китай с большой свитой… – вспоминал дипломат Соловьев. – В нее входили кавалергардский поручик князь Александр Волконский (будущий военный агент в Риме), гусарский штаб-ротмистр Андреевский, чиновник министерства государственных имуществ Забелло и, наконец… журналист, будущий редактор правительственной газеты “Россия” С.Н. Сыромятников (Сигма)[735]. Полномочия этой миссии были неопределенны»[736]. Официально делегация Ухтомского делала ответный визит после посещения годом раньше посланцем богдыхана Ли Хунчжаном московских коронационных торжеств (тогда князь встречал этого китайского сановника в египетском Порт-Саиде и лично сопровождал в древнюю столицу[737]). Практическая цель состояла в открытии отделения Русско-Китайского банка в Пекине. Кроме участия в этой церемонии Ухтомскому надлежало вручить китайскому императору знаки ордена Андрея Первозванного и царские подарки самому богдыхану, членам императорского дома и высшим чиновникам.

Ухтомский имел и непротокольные, секретные поручения министра финансов С.Ю. Витте – передать Ли Хунчжану треть обещанных в Москве 3 млн рублей за «сговорчивость» в вопросе о Маньчжурской железной дороге и попытаться устроить дельце с предоставлением Русско-Китайскому банку концессии на разработку рудников в соседних с Маньчжурией монгольских аймаках. Хотя командировка Ухтомского состоялась в обход министра иностранных дел (ее инициатором выступил все тот же могущественный министр финансов при молчаливой санкции Николая II), граф Муравьев распорядился, чтобы российский поверенный в делах в Пекине оказал ему всяческое содействие. Ухтомский и его спутники были гостеприимно размещены в здании русской пекинской миссии. «Содействие и искреннейшее радушие достойнейшего А.И. Павлова и консулов наших, – сообщал Ухтомский из Пекина министру Муравьеву, – глубоко тронуло и продолжает трогать моих спутников и меня»[738]. В здании пекинской миссии делегация «человека без всякого служебного положения», как не без кокетства Ухтомский аттестовал себя сам[739], провела полтора месяца, причем отношения с поверенным в делах и его сотрудниками, по отзыву Павлова, по видимости были «самые лучшие».

Между тем, на деле ни идея посылки такой делегации, ни сам князь Ухтомский как ее глава не вызывали энтузиазма у российского дипломата. «В отношении понимания наших ближайших практических интересов [в Китае] он является просто недалеким, поставить его в тупик как нельзя легче, – делился Павлов с графом Кассини своими впечатлениями об этом посланце Витте и царском любимце. – … Ничего у него в голове не улеглось как следует, постоянно сам себе противоречит …. О китайцах, как и вообще о людях, он совсем не умеет составить правильного суждения. С одной стороны, он ставит китайцев на какой-то необыкновенный пьедестал, как что-то высшее и совершеннейшее, чем все другие национальности, а с другой стороны, когда заходит речь о том, чтобы … решить какое-либо дело, – первое, что является у него в голове как средство – это подкупить. О том, чтобы настоять на чем-либо с достоинством и твердо, у него кажется и не зарождается никогда мысль – он этого совсем не понимает. Грустно, обидно и даже совестно слушать те слащавые, льстивые и просто униженные речи, которые он расточает Ли Хунчжану, князьям и всем министрам, так они не вяжутся с полным достоинства и честного убеждения тоном, которого мы всегда держались здесь в переговорах с китайцами». «Зачем соединять высокое звание лица, передающего царские грамоты и подарки, с задачами маленького афериста и поручать ему подпольными приемами устроить дельце, которое в основе, может быть, и имеет политическую подкладку, но по внешнему характеру похоже больше на простое предприятие с целью наживы?» – недоумевал Павлов в том же письме[740].

15 мая 1897 г. над зданием пекинского отделения Русско-Китайского банка был торжественно поднят флаг. Для привлечения симпатий китайцев он представлял собой причудливое сочетание русского трехцветного штандарта с китайским драконом на желтом – «богдыханском» – поле. Впоследствии этот банк выполнял не только функции обычного финансово-кредитного учреждения, но одновременно являлся важным инструментом российского проникновения в Поднебесную. Накануне и в годы войны с Японией заметную роль в секретных операциях России на Дальнем Востоке сыграли директор его пекинского отделения Д.М. Позднеев и особенно его преемник Л.Ф. Давыдов, который прежде работал в шанхайском отделении этого же банка. Первый основал в Пекине газету, которая отстаивала в китайской столице российские интересы, второй стал одним из наиболее деятельных сотрудников «шанхайской агентуры» А.И. Павлова. Через отделение Русско-Китайского банка в Шанхае осуществлялось и финансирование этой секретной службы.

«Рюрикович» Ухтомский был родовит и имел в Петербурге высоких и влиятельных покровителей. В 1890—1891 гг., во время путешествия наследника престола по странам Востока, он входил в его свиту, и в 1893 г. будущий император поручил именно ему написать и издать отчет об этой поездке. Их доверительное общение не прекратилось и после воцарения Николая II, причем одной из специализаций Ухтомского-публициста стали дальневосточные дела; его влияние на императора в этой сфере несомненно. Человек безусловно литературно одаренный, Эспер Эсперович как публицист представлял собой тип бойкого, плодовитого, но совершенно беспринципного писаки, причем задатки авантюриста сказались и в его государственной деятельности. В бытность в 1897 г. в Пекине Ухтомский решил не ограничиться выполнением возложенных на него поручений. Минуя дипломатов (но, очевидно, с санкции Витте), он попытался закулисно договориться с Китаем о получении обществом КВЖД концессии на продолжение железнодорожного полотна до моря, но успеха не достиг, а лишь затруднил дальнейшие двусторонние официальные консультации на этот счет (напомню, что соответствующий договор с Китаем после сложнейших переговоров России удалось подписать только спустя почти год – в марте 1898 г.). Понятно, что об этом демарше князя Ухтомского пекинский поверенный в делах вынужден был известить Петербург, который поспешил отозвать незадачливого «переговорщика». С тех пор в российских дипломатических кругах на князя смотрели косо, и его рост по службе прекратился – он до конца жизни так и остался камер-юнкером. Павлов же со своей, как писал сам Ухтомский, «сказочной карьерой», стал его заклятым врагом. Но случай отомстить представился князю только через много лет.

Сеульская «прелюдия»

Со второй половины 1890-х годов карьера молодого дипломата действительно быстро пошла в гору. В 1898 г. «за отличие» он производится в статские советники, а