Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

район Поти. В течение пяти последующих дней доставленное им оружие и боеприпасы перегружались на четыре баркаса, которые затем двигались к заранее определенным местам на побережье. «Вся страна была в полном восстании, – вспоминал Корнелисен, – и в гавани царила лихорадочная деятельность. Все шло удачно и скоро получились доказательства, что посылка оружия произвела сильное действие»[720].

В ночь на 25 ноября в Потийском порту был разгружен первый баркас. Работой занимались местные жители под руководством представителей потийской социал-демократической организации. Они были атакованы пограничниками, но, несмотря на это, в город удалось переправить и там спрятать свыше 600 винтовок и 10 тыс. патронов[721]. Однако, спустя несколько дней, по данным британского консула на Кавказе, все эти 600 винтовок, укрытые в окрестном лесу, были обнаружены и конфискованы властями. Поиски боеприпасов, спрятанных в рабочих кварталах Поти, вызвали забастовку в порту и на других предприятиях города[722].

Второй баркас был задержан на следующий день в море близ местечка Анаклия. С него власти сняли 1200 винтовок и 220 тыс. патронов. Однако часть груза команде удалось выгрузить еще до ареста в районе Редут-Кале[723].

Судьба оружия, находившегося на третьем баркасе, который был разгружен недалеко от Гагр, до конца не ясна. Известно лишь, что одна его часть (900 винтовок) в начале декабря 1905 г. была спрятана в имении князя Инал-Ипа, а другая перевезена в Сухуми[724].

Оружие с четвертого баркаса было выгружено в районе Батуми и переправлено в ряд населенных пунктов Кутаисской губернии[725]. Таким образом, большая часть груза «Сириуса» попала по назначению и лишь 2—2,5 тыс. винтовок и около полумиллиона патронов были конфискованы властями. Попытка обнаружить и задержать загадочного доставщика оружия с помощью канонерской лодкой «Донец», посланной 28 ноября из Батуми, ни к чему не привела. 15 января 1906 г. «Сириус» благополучно отшвартовался в Амстердаме.

Кому предназначался груз «Сириуса», кто организовал его приемку и как распределил его, в каких конкретно эпизодах революционных выступлений в Закавказье нашло применение это оружие – на все эти вопросы нет исчерпывающего ответа. В качестве его получателей и пользователей одни источники указывают социал-демократов (в Поти, Гаграх), другие – социалистов-федералистов[726], третьи в этой связи просто пишут о «грузинах и мингрелах»[727]. Неясно также и то, действовали ли представители местных партий и этнических групп на основе какого-то соглашения или же, напротив, конфликтовали между собой, как утверждают некоторые историки. Как бы там ни было, нельзя считать случайным тот факт, что прибытие «Сириуса» совпало по времени с началом массовых вооруженных выступлений в Закавказье, тем более, что самые ожесточенные формы эта борьба приняла именно в тех местностях, куда поступило привезенное им оружие: в Поти, Зугдиди, Озургетах, Сухуми и др. Характерным и заслуживающим серьезного внимания представляется нам сообщение официального источника, согласно которому «красные сотни» в Зугдидском уезде в декабре 1905 г. были частично вооружены «швейцарским оружием, привозившимся … арбами из Редут-Кале и местечка Анаклия»[728].

Глава IV

На Дальнем Востоке: камергер А.И. Павлов и его «шанхайская агентура»

Сложилось так, что А.И. Павлова, в годы русско-японской войны сыгравшего ключевую роль в секретных операциях России на Дальнем Востоке, не принято причислять к героям этой войны и даже к ее сколько-нибудь заметным участникам. Заподозренный в крупных злоупотреблениях, незадолго до подписания мира с Японией, он стал жертвой травли в печати и в течение нескольких последующих лет требовал и ждал одного – гласного суда, чтобы с документами и фактами в руках доказать вздорность выдвинутых против него обвинений. «Дело» Павлова, сконструированное военными бюрократами и раздутое журналистами, прекращено было только в 1910 г. – келейно, без суда. Таким образом, его безупречная служба предшествующих лет оказалась перечеркнута, а блистательная дипломатическая карьера разбита. Характерно, что близкий ко двору граф С.Д. Шереметев, историк, член Госсовета и обер-егермейстер, впоследствии пригласил этого «казнокрада» главным управляющим своих имений, и Павлов, за неимением средств к существованию, согласился[729]. Сегодня имя этого человека незаслуженно и прочно забыто.

Но обо всем по порядку.

Александр Иванович Павлов родился в 1860 г. в небогатой беспоместной дворянской семье. В 1878—1882 гг. он учился в элитном Морском кадетском корпусе, причем по решению учебно-воспитательного совета училища его имя было выбито золотыми буквами на мраморной Доске почета. Отучившись и получив погоны мичмана[730], в течение четырех последующих лет Павлов ежегодно участвовал в многомесячных морских походах, включая заграничные. Летом 1886 г. он увольняется в запас, поступает на службу в Азиатский (впоследствии – I) департамент МИД, а еще через четыре года назначается на третьестепенный пост атташе в третьестепенную же миссию в Китае. Активизация России на Дальнем Востоке в середине 1890-х годов быстро превратила пекинское дипломатическое захолустье в аванпост российской внешней политики. В 1895 г. мы застаем нашего героя, хотя в чинах еще не слишком значительных (надворного советника), но выполняющим важную функцию. Будучи формально первым секретарем посольства, а фактически – доверенным лицом посланника графа А.П. Кассини, он, по свидетельству очевидца, «писал один все направляемые в Петербург политические донесения»[731].

Дальше – больше. Осенью 1896 г., когда решался «квантунский вопрос», Кассини вернулся в Россию и прежде назначения послом в Вашингтон состоял ближайшим советником по китайским делам министра иностранных дел графа М.Н. Муравьева. В результате на долю Павлова, как на российского поверенного в делах, выпало на практике осуществлять в Китае стратегическую линию, выработанную в Петербурге его бывшим шефом. Диапазон задач, которые ему приходилось решать в Пекине, был огромен. Именно его подпись стояла под русско-китайским договором 1898 г., по которому Россия получала в длительную аренду Ляодунский (Квантунский) полуостров вместе с поселком Даляньвань (впоследствии город Дальний) и крепостью Порт-Артур.

Даже недоброжелатели признавали дипломатические таланты Павлова и его выдающееся политическое чутье. Британская печать, которая не испытывала ни малейших симпатий к российской политике на Дальнем Востоке, аттестовала его как «одного из наиболее блестящих и успешных представителей передовой школы российской дипломатии»[732]. А. Гамильтон (Angus Hamilton), проработавший два года в Корее корреспондентом лондонской “Pall Mall Gazette”, указывая на «китайскую» страницу служебной биографии Павлова, отозвался о нем как об «очень способном русском», который сумел одержать «серию дипломатических триумфов» над многоопытным британским представителем в Пекине сэром Клодом Макдональдом (C. MacDonald). «Физически слабый, в интеллектуальном смысле это гигант, – описывал его британский публицист. – Он высок и сухощав; выражение его лица отчасти скрыто густой черной бородой … Его деятельность подчинена рассудку, манеры сдержанны, даже бывая порой резок, он остается симпатичен. Его английская речь поражает, хотя знание им многих других языков превосходит уровень владения нашим». «Пока позволяет состояние его здоровья, – заключал Гамильтон, – г-н Павлов будет служить своей стране …