Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

Так бесславно закончилась эпопея с ввозом оружия в Россию на пароходе «Джон Графтон». Тогда же, осенью 1905 г. с обломков парохода, долгое время остававшихся на плаву, со дна моря и из тайников на близлежащих островах властями было извлечено без малого 2/3 находившихся на его борту винтовок, вся взрывчатка, огромное количество патронов, винтовочных штыков, детонаторов и других боеприпасов. Согласно суммарным данным ФЖУ, к концу октября 1905 г. жандармами было конфисковано 9670 винтовок «Веттерлей», около 4 тыс. штыков к ним, 720 револьверов «Веблей», около 400 тыс. винтовочных и порядка 122 тыс. револьверных патронов, около 192 пудов (свыше 3-х тонн) взрывчатого желатина, 2 тыс. детонаторов и 13 футов бикфордова шнура[702]. Еще раньше таможенники обнаружили тайник на необитаемом острове в районе Кеми, из которого изъяли 660 кавалерийских карабинов шведского производства и 120 тыс. патронов к ним[703]. Ненайденное властями оружие разошлось среди местного финского населения, порядка 500 стволов попало в руки революционеров, в том числе социал-демократов и лишь 300 досталось финским «активистам». Интересно, что источники отмечают наличие винтовок «Веттерлей» в Москве в декабре 1905 г.[704] В Финляндии же они эпизодически появлялись вплоть до 1918 г.

Несмотря на то, что эпопея «Джона Графтона» окончилась крахом, сам факт нелегального появления груженного оружием парохода, купленного на японские деньги, в непосредственной близости от столицы империи явился одним из самых крупных провалов российской контрразведки и тайной политической полиции за всю ее историю. Ответственность за него ложится на тогдашних российских полицейских руководителей, в первую очередь – на директора Департамента полиции С.Г. Коваленского и П.И. Рачковского. Первый по чиновному равнодушию не придал серьезного значения сообщениям Мануйлова, для второго личные пристрастия и праведный гнев в отношении «охраненских тунеядцев» оказались выше государственных интересов. Серьезнейшей, стратегического характера, ошибкой руководства российского МВД явилась отставка А.А. Лопухина с поста директора Департамента полиции, которая во многом предопределила все последующие провалы. Стараниями Рачковского во второй половине 1905 г. российская тайная политическая полиция и контрразведка в Западной Европе временно вообще оказались неработоспособны. В свою очередь Мануйлов, при всех своих просчетах и недостатках личного свойства, сделал все, что было в его силах, для нейтрализации деятельности японской агентуры в Западной Европе, но поддержки в Петербурге не нашел.

Позднее, возвращаясь к событиям лета 1905 г., газета «Новое время» со ссылкой на чиновника, «близко стоящего к полицейским сферам», писала: «Новый директор Департамента полиции Коваленский ничего не сделал для улучшения розыска. Он относился к этому делу более чем легкомысленно. Рассказывают, что им было получено донесение об отправке из Лондона в Финляндию оружия для подготовлявшегося в то время … восстания, причем указывались и лица, занимавшиеся этим делом. Коваленский продержал у себя это донесение в течение трех недель, и только случайно судно, севшее на мель в Финляндии, не доставило для … революционеров динамита и оружия … В бытность во главе политической полиции Трепова руководить розыском был приглашен П.И. Рачковский, бывший долгие годы начальником нашей политической полиции за границей. Рачковский считался знатоком этого дела и на него в высших сферах возлагались большие надежды. … Система Рачковского … в конце концов потерпела крушение и ему пришлось покинуть Департамент»[705]. Паралитики власти, заметил однажды министр юстиции И.Г. Щегловитов, слабо, нерешительно, как-то нехотя борются с эпилептиками революции.

История с «Джоном Графтоном» и последующие, менее масштабные попытки ввоза в Россию оружия и взрывчатых веществ через Балтику заставили царское правительство предпринять ряд контрмер как по военным, полицейским, так и по дипломатическим каналам. По свидетельству таможенников, команда «Джона Графтона» изъяснялась между собой по-английски, поэтому соответствующий запрос Петербург направил и в Форин офис, вызвав там нешуточную озабоченность (в итоге британское внешнеполитическое ведомство отговорилось показаниями Диккинсона о продаже судна «каким-то голландцам» еще 28 июля[706]). Основываясь на принятом в конце 1905 г. постановлении Совета министров о воспрещении ввоза в империю оружия, в январе 1906 г. российский МИД предписал посланникам России в ряде европейских столиц «войти в сношения с соответствующими правительствами на предмет принятия сими последними мер для предупреждения вывоза оружия в империю»[707]. Еще раньше, в октябре – ноябре 1905 г., в Департаменте полиции начали задумываться о возможности предотвращения контрабанды оружия через Швецию силами либо Заграничной агентуры, либо Финляндского жандармского управления. Однако при ближайшем рассмотрении эта задача была признана невыполнимой[708].

В начале 1906 г. под давлением Петербурга финляндский Сенат существенно усилил свою сторожевую и таможенную службы на суше и на море для предотвращения «тайного ввоза запрещенного оружия». Не особенно надеясь на действенность этих мер, российские власти предприняли и собственные шаги в том же направлении. В апреле 1906 г. по «высочайшему поведению» в ведение главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа был передан отряд из 80 судов разных типов с заданием «воспрепятствовать ввозу оружия морским путем в Прибалтийский край и в Великое княжество Финляндское». На суше такая же задача была возложена на войска Петербургского военного округа[709]. Вдобавок со второй половины 1906 г. за ввозом оружия на побережье Прибалтики стала наблюдать целая флотилия в составе 11 больших и 2 малых кораблей под началом жандармского подполковника Балабина. Схема его работы была простой: о выходе из иностранных портов судов, груженных оружием, он должен был информироваться Заграничной агентурой, а затем задерживать и досматривать транспорты силами своей «флотилии» в российских территориальных водах. Однако и эти меры, как вынужден был признать Балабин уже в январе 1907 г., «оказались совершенно бесполезными, если не считать устрашающего влияния их на контрабандистов»[710]. В целом, по заключению современного специалиста, русские пограничники находили контрабандное оружие «лишь от случая к случаю»[711].

«Сириус», или Ввоз оружия на Кавказ

Провал экспедиции «Джона Графтона» заставил ее организаторов предпринять новую попытку такого же рода, ориентированную, правда, уже не на северо-запад России, а на юг. Собственно, речь шла о том, чтобы вернуться к плану, осуществление которого было начато еще весной – летом 1905 г.

В отличие от истории с «Джоном Графтоном», подготовительные мероприятия по организации транспорта оружия в Черное море, как и имена большинства непосредственных участников этой операции, в источниках мы не находим. Из воспоминаний владельца и капитана перевозчика оружия, парохода «Сириус», которые были опубликованы в западноевропейской анархической печати в начале 1906 г., известно, что снаряжением этой экспедиции и ее организатором выступил Деканозов; в пути же его действия направлял некий «Интернациональный комитет» (ОБО?). В материалах российской тайной политической полиции сообщений о «Сириусе» практически нет. Документы о нем, найденные нами в фонде Департамента полиции, исходили от других ведомств. Объясняется это как уже известными нам обстоятельствами работы Манасевича-Мануйлова, так и тем, что осенью 1905 г. Заграничная агентура, «глаза и уши» Департамента в Западной