Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

Гапон действительно выехали в Лондон, где встретились с Циллиакусом и Чайковским. В тех скупых фразах, которыми Буренин комментирует ход состоявшихся здесь переговоров, есть ряд неточностей[688], а об их результатах не говорится ничего. Надо думать, однако, что предварительная договоренность об участии большевиков в приемке оружия в России все же была достигнута.

19 июля Буренин вернулся в Женеву и вновь навестил Ленина. Реакция вождя на его известия была мгновенной. Тёрнгрену тотчас была направлена телеграмма с отказом от договоренной встречи[689]:

Гапон и компания явно внушали Ленину больше доверия, нежели «партия либеральной буржуазии», как он отзывался о «пассивистах». Буренин же получил указание продолжить лондонские переговоры, и в результате его очередной поездки в Лондон в 20-х числах июля большевики добились своего включения в состав ОБО[690]. Однако РСДРП (б) вошла «в дело» на явно дискриминационных условиях – ни тогда, ни позднее большевики не получили точной информации о времени и месте прибытия «Джона Графтона», как до конца не представляли себе и истинной роли Гапона во всем этом предприятии. Поэтому их последующие усилия по приемке груза «Джона Графтона» в России чем дальше, тем больше напоминали фарс.

Окрыленный успехом, Буренин, не теряя времени, 2 августа явился в Петербург, чтобы принять участие в работе ОБО. Каково же было его разочарование, когда в столице он нашел «все в очень печальном виде»! Не найдя здесь ни Азефа, ни Рутенберга (первый, как мы уже знаем, появился в Петербурге лишь в 20-х числах августа, а второй был арестован еще 3 июля), в письме Гапону он констатировал, что группа, представителем которой он себя считал (т.е. ОБО), фактически не существует[691]. Из письма Буренина Ленину следовало, что никакой практической работы в интересующем его направлении не вел и гапоновский «Рабочий союз». По его словам, «союзовцы и не думали … о получении транспорта», «будучи заняты программой»[692]. Поскольку «с.-р. теперь в Питере слабы, меньшевики провалились», а гапоновцы «бессильны … что-нибудь сделать в смысле приемки», в том же письме Буренин извещал вождя, что решил взяться за организацию этого дела самостоятельно.

Свой план он изложил 10 августа на заседании ЦК РСДРП. Снова указав на то, что у Гапона «нет ничего в смысле организационном и техническом» и «принять оружие, закупленное им, он не имеет возможности», Буренин предложил ЦК взять все дело в свои руки, используя гапоновские деньги и техническое содействие эсеров. ЦК принял это предложение[693]. Однако на практике это решение не было, да и не могло быть осуществлено. Большевики по-прежнему были убеждены, что все нити предприятия по доставке оружия находятся в руках Гапона. Поэтому было решено срочно организовать с ним новую встречу. Убедить Гапона в целесообразности передачи приемки оружия большевикам должен был А.М. Горький, в свое время прятавший его на своей квартире и потому пользовавшийся его особым доверием. Параллельно ЦК постановил начать переговоры с финскими «активистами» как одними из организаторов экспедиции «Джона Графтона». Однако состоявшаяся очень скоро встреча Буренина и Красина с Гуммерусом и, возможно, Кастреном, не оправдала их надежд: финны отвергли предложение о передаче им той части груза, которая предназначалась для Петербурга. Об итогах этих переговоров Буренин незамедлительно сообщил Ленину и Гапону 13 августа[694].

Оставалось надеяться только на Гапона. Буренин был настолько уверен в благоприятном исходе переговоров с ним, что, не дожидаясь, предпринял ряд практических шагов для подготовки приема груза «Джона Графтона». Эти меры не являлись реализацией какого-то более или менее продуманного плана, были хаотичны и не согласованы даже между собой. По указанию Буренина, в лесу, в имении Ахи-Ярви, которое принадлежало матери члена БТГ А.М. Игнатьева и располагалось на границе с Финляндией, были срочно вырыты глубокие ямы для хранения оружия[695]. С той же целью в Петербурге, как вспоминал другой член БТГ В.Е. Ландсберг, на Волковом кладбище был найден склеп с подвижной надгробной плитой. Кое-что было сделано и в Прибалтике, где действовал М.М. Литвинов. Узнав от Буренина, что «Гапон совместно с эсерами погрузил в шотландском порту оружие на пароход “Джон Графтон” … не позаботившись об организации приемки» (оцените «точность» буренинской информации, читатель), он самостоятельно (!) избрал местом разгрузки остров Нарген близ Ревеля и был весьма обескуражен, когда пароход там так и не появился[696].

По понятным причинам Гапон не торопился на встречу с большевиками, которая должна была состояться в Финляндии, и прибыл туда только в начале сентября. Но напрасно Горький вместе с двумя членами большевистского ЦК ждали его в имении Тёрнгрена – Гапон туда не явился, умышленно либо по недоразумению ожидая встречи в другом месте. Эту несогласованность Буренин позднее объяснил кознями финских «активистов»[697]. По версии же В.А. Поссе, сопровождавшего Гапона в этой поездке, в Финляндии священнику довелось переговорить с неким членом ПК РСДРП, которым Гапон остался очень недоволен. «Подвели меня, негодяи», – заявил он[698], с тех пор и до конца своих уже недолгих дней сохранив крайне неприязненное отношение к социал-демократам[699]. Полгода спустя, в марте 1906 г. по постановлению эсеров Гапон как агент охранки был повешен рабочими на даче в Озерках под Петербургом. Как видим, большевики жестоко ошиблись в этом человеке по всем статьям.

Тем временем истинные организаторы экспедиции «Джона Графтона» и хозяева его груза не дремали. 20 августа Акаси прибыл в Стокгольм и здесь узнал от Циллиакуса, что его запланированная встреча с «Джоном Графтоном» в Копенгагене не состоялась. Сам же корабль 18-го числа выгрузил часть оружия к северу от Виндау, но, не найдя никого в условленном месте, не смог этого сделать в главном пункте разгрузки – на острове близ Выборга[700]. Здесь же стало известно о результатах поездки в Петербург Фурухельма, который, как и Буренин, не обнаружил там и намека на какие-либо приготовления к приемке оружия. Пришлось срочно корректировать планы. Через несколько дней «Джон Графтон» вернулся в Копенгаген и, сменив капитана (им стал бывший старший помощник Страутманиса финский морской офицер Эрик Саксен) и пополнив запасы продовольствия, получил предписание двигаться в Ботнический залив. Дважды успешно выгрузив здесь партии оружия (в районе Кеми 4 сентября и близ Пиетарсаари 6 сентября), рано утром 7-го сентября в сильном тумане пароход налетел на каменистую отмель близ острова Kalfskoer в 22 км от Якобстадта. Команда попыталась выгрузить оружие на соседние острова, но это ей оказалось не под силу. Удалось полностью переместить лишь взрывчатку, и 8 сентября корабль был взорван. Воспользовавшись предоставленной местными жителями яхтой и собственными спасательными шлюпками, команда во главе с последним капитаном судна Дж. Нюландером бежала в Швецию