Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

вопросах навигации были компас, квадрант, линейка, морская карта, траверсная таблица, обычная таблица умножения и «Эфемериды» Йоханнеса Мюллера (Региомонтана), более подходящие астрономам, нежели лоцманам. Нет никаких свидетельств, что Адмирал добавлял к этому набору что-то еще в более поздних путешествиях. Астролябию, которую он взял в первое плавание, можно не считать, поскольку Колумб все равно не умел с ней обращаться. Два моряка, которые были с ним в третьей экспедиции, позже засвидетельствовали, что Адмирал взял с собой «карты, квадранты, таблицы, глобус и другие вещи». Таким образом, с точки зрения прокладывания курса Колумб в чистом виде относился к сторонникам метода навигационного счисления, а не небесной навигации.

Это вовсе не означает, что Колумб был плохим мореплавателем, я слишком далек от этой мысли. В 1492 году 99 % мастерства навигатора составлял точный расчет, а не звездные наблюдения, особенно если учитывать, что в высоких широтах бывают длительные периоды пасмурной или штормовой погоды, когда метод астронавигации становится просто недоступным по объективным причинам. Основой лоцманского искусства по-прежнему является навигационное счисление: на столе штурмана любого современного океанского лайнера или линкора вы обязательно найдете так называемый D.R.[148], нанесенный на карту. Немногочисленные наблюдения Колумба за небесными телами до 1504 года сопровождались самыми невероятными комментариями (об этом позже), но, как и всякий искусный мореплаватель, ориентирующийся на навигационное счисление и обладающий здравым смыслом, Адмирал сбрасывал их со счетов. Кстати, даже в наше время это делается чаще, чем вы можете предположить. Какой моряк не слышал, как его товарищ по кораблю говорит после продолжительных размышлений: «Ну, опять ваши звезды наврали! Мой D.R. показывает иначе…»? Чего только стоит последняя яхтенная гонка Нью-Лондон – Бермуды, которая была проиграна только потому, что штурман доверился астрономическим наблюдениям вместо своего D.R. и изменил курс, ориентируясь не на звезды, а на нижний край Венеры!

Однако следует помнить, что современный навигатор ежедневно уточняет D.R. (если позволяет погода) по координатам широты или долготы (или по обоим значениям), чему Колумб так и не научился. И поскольку курсовая ошибка в полрумба при переходе через океан означала приблизительный «промах» в 250 миль при выходе на сушу, Колумб старался быть чрезвычайно осторожным и точным. Возможно, он был ненамного искуснее своих лучших современников, хотя неверные расчеты его лоцманов при возвращении домой из Первого путешествия домой и явное их удивление по поводу точного прибытия из Второго, казалось бы, должны свидетельствовать об обратном. Андрес Бернальдес, получавший информацию непосредственно от Адмирала, писал: «Никто не считает себя хорошим лоцманом, пилотом и мастером, несмотря на то что им приходится осуществлять переходы от одной земли к другой на очень большие расстояния. Проходя 1000 лиг и не встречая никаких других земель, они допускают ошибку лишь в 10 лиг, если только сила бури не лишит их возможности использовать свое умение». Уверен, что ни один из ныне живущих мореплавателей, ограниченный теми знаниями и средствами, которыми располагал Колумб, не смог бы получить ничего близкого к точности его результатов.

Следовательно, если судить не просто по тому, что именно сделал Адмирал, а по тому, как он это сделал, его, несомненно, следует отнести к числу великих мореплавателей. Колумб вывел свой флот в океан не как дилетант, одержимый одной большой идеей, а как капитан, имеющий опыт в области морского искусства. Хорошо, хотя не сказал бы – превосходно, оснащенный навигационными средствами и приборами, созданными своей эпохой, и скромно сознавая свое несовершенство перед своим последним путешествием, он написал государям: «С совершенствованием инструментов и оснащения судов те, кому придется вести торговлю с открытыми островами, станут обладать и лучшими знаниями». Помимо удивительной штурманской компетентности для своего времени в качестве штурмана, не считающегося со временем, Колумб обладал еще и тем, что великий французский моряк Жан Шарко назвал le sens marin, – неосязаемым и необучаемым даром, данным Богом, знанием того, как направлять и прокладывать «путь корабля посреди моря».

Глава 14

Атлантический переход (9-30.09.1492)

И простер Моисей руку свою на море, и к утру вода возвратилась на свое место.

Исх., 14: 27

Это самое знаменательное путешествие в современной истории было также одним из самых легких с точки зрения морской практики. Казалось, что наибольшие трудности Колумба заключались в поиске кораблей, вербовке экипажа и получении королевского разрешения, но после отплытия из Палоса они остались позади.

После «круиза со встряской» на Канары, последующего ремонта и переоснастки в Лас-Пальмасе суда находились в прекрасном техническом состоянии. Запасов воды, вина и провизии хватило бы на год, а у офицеров и матросов было целых пять недель, чтобы привыкнуть друг к другу и к своим кораблям. Теперь, когда Канарские острова скрылись за восточным горизонтом, португальская военная эскадра так и осталась где-то в стороне, а попутный ветер благоприятствовал ходу, Колумб был спокоен и уверен в успехе. Из великих географических трудов ему было известно, что узкое морское пространство между Испанией и Индией можно легко пересечь paucis diebus[149]. Тридцать три дня от отплытия до высадки на берег действительно можно считать «несколькими днями», как было в ту эпоху. По крайней мере, это был меньший срок, чем тот, который понадобился бы римлянину, чтобы добраться до Британии или северо-французскому паломнику до Святой земли. Единственный вопрос заключался в другом. Не покажутся ли эти «несколько дней» слишком долгими для экипажа и не заставят ли человеческие страхи повернуть Колумба назад, когда цель уже готова показаться на горизонте, как это случилось с Бартоломеу Диашем и с другими не менее отважными капитанами?

Другими словами, трудности, стоявшие перед Колумбом в этом путешествии, носили в гораздо большей степени моральный или (если угодно) психологический характер. Практических трудностей не было никаких. В дороге не случилось ни сильных штормов, ни продолжительных штилей, ни противных ветров, ни бурь, ни недостатка в провизии или питье – ничего такого, что могло бы помешать должным образом подготовленному и оснащенному флоту. Мне кажется, что, если бы Колумб умер в Вест-Индии до того, как флот возвратился в Испанию, его бы назвали просто компетентным моряком с идеей, но никак не великим мореплавателем. Ему представилась возможность проявить свое высочайшее мастерство моряка во время обратного пути на восток как в 1493 году, так и в трех других плаваниях.

Лорд Данрейвен, английский яхтсмен, изучавший Колумбову навигацию Первого путешествия, заявил, что, если бы современное парусное судно захотело бы совершить плавание от Палоса до Багам и обратно, оно «не могло бы следовать лучшим курсом, чем тот,