Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

2. Небесные наблюдения не использовались во времена Колумба для хождения по морям. Даже португальцы применяли астронавигацию не для ориентации в океане, а ради определения координат вновь открытых побережий и островов и правильного нанесения их на карту. Васко да Гама в своем великом путешествии 1497–1499 годов в Индию, оснащенный приборами гораздо лучше Колумба, при высадке на берег вешал свою астролябию на дерево или треногу только для того, чтобы измерить высоту солнца.

Таким образом, для того, чтобы определять ежедневное положение в море и отслеживать курс через неизвестные участки Западного океана, Колумбу приходилось полагаться не на астронавигацию, а на навигационное счисление, что предполагало нанесение на карту азимута по компасу и пройденного расчетного расстояния. Эта задача совсем не так проста, как кажется с первого взгляда. В предыдущей главе мы рассмотрели, как Колумб отслеживал время с помощью получасового периода перетекания песка в ampolleta. Как же он узнавал курс и оценивал расстояние?

Морской компас относился к самому надежному и единственному незаменимому навигационному прибору на борту. Мы не знаем, когда магнитная стрелка впервые была использована в целях навигации, но, по крайней мере, она была известна за три столетия до Колумба, а португальцы провели практические конструктивные усовершенствования прибора для своих африканских путешествий.

Компасы времен Колумба представлял собой котелок с картушкой на шпильке. К нижней поверхности картушки крепилась игла из намагниченного железа. На картушке была изображена «роза ветров» с обозначениями полных, половинных и четвертных румбов, то есть плавание по курсу оценивалось не точнее, чем в четверть румба. Шарнирное крепление картушки позволяло ей свободно перемещаться внутри корпуса в любом направлении даже при сильной качке[143]. Всякий раз, когда игла «отказывалась искать север», ее восстанавливали с помощью куска магнитного железняка, который капитан берег дороже жизни. Кроме того, на борту всегда имелся большой запас – на флагман Магеллана, например, было взято 35 картушечных игл. Компас, ориентированный параллельно килю судна, жестко фиксировался в нактоузе, прямоугольном неподвижном ящике на палубе, скрепленном деревянными штифтами, снабженном колпаком для защиты от непогоды и маленькой медной масляной лампой для освещения картушки ночью. Главный нактоуз размещался на квартердеке, где капитан или вахтенный офицер могли отслеживать правильность курса. Еще один дополнительный нактоуз находился рядом с румпелем под контролем рулевого. Вахтенный офицер давал рулевому курс и проверял его, не отводя взгляда от главного нактоуза.

На современных компасных шкалах отмечены буквенные аббревиатуры, обозначающие стороны света или градусы (или и то и другое). На компасах Колумба такие обозначения отсутствовали, да и, по большому счету, в них не было особой надобности: мало кто из моряков умел читать. Им было проще различать шкальную градуировку по длине, форме или цвету ромбов и треугольников. Исключение составлял Север, отмеченный стилизованным изображением лилии.

Испанцы, как и другие мореплаватели эпохи Колумба, определяли направление не в градусах, как это делаем мы, и даже не в сторонах света, указанных на шкале, как делали совсем недавно наши непосредственные предки. Терминология навигации того времени предполагала понятие los vientos[144]. Хотя древние мореплаватели признавали двенадцать ветров, и «розы ветров» на картах раннего Средневековья следовали именно этой системе, времена Колумба сократили их число до восьми: N, NE, Е, SE, S, SW, W, NW. Промежуточные точки (NNE, ENE, ESE, SSE, SSW, WSW, WNW, NNW) назывались los medios vientos (половинными ветрами). Каждый из этих секторов делился еще на две части (NNE, NEN и так далее по шкале) – это были las cuartas (четверти), на каждую из которых приходилось 11¼°. Таким образом, если бы Колумб пожелал проложить курс, который мы бы назвали вест-вест-зюйд, ему пришлось бы приказать: «Oeste cuarta del Sudoeste», то есть буквально: «Запад с одной четвертью юго-западного ветра».

КАРТУШКА КОМПАСА XVI В.

КОМПАСНАЯ ШКАЛА ОБНОВЛЕННОГО ТИПА

Теперь о разнице между магнитным и истинным курсом. Мы увидим, что Колумб боролся с этой проблемой во время своих первых трех путешествий, и если и не справился с ней, то, по крайней мере, признал, что она существует. К счастью, его пути редко соприкасались с районами, где отклонение компаса составляло более 6° (половины румба), а в Вест-Индии, где Адмирал пребывал большую часть времени, им можно было пренебречь в связи с незначительностью. Местные девиации, вызываемые наличием судового железа, Колумба не беспокоили, поскольку его корабли содержали слишком незначительное количество металла.

Вести навигационный учет для вахтенного офицера не представляло особой сложности. Он просто записывал на грифельной дощечке, висевшей на переборке у кормы, текущий курс и через каждые полчаса отмечал время. Но при этом требовалось учитывать еще один важный фактор – скорость.

В шестнадцатом веке было изобретен простейший лаг. Самый ранний образец лага – обычное бревно или доска на лине (веревке) с равномерно завязанными узлами. Во время движения судна это приспособление выкидывали с кормы и по количеству узлов, уходящих за борт за полминуты (или за минуту), судили о количестве морских миль, которые судно делало в час (отсюда и появился термин «узел» для обозначения скорости судна). Всякий раз, когда корабль набирал или терял скорость, новое показание записывалось и его произведение на время следования давало пройденное расстояние. К сожалению, даже это простое устройство Колумбу было неизвестно. Он или вахтенный офицер просто оценивали скорость, развиваемую «Санта-Марией», на глаз в римских милях, наблюдая за проплывающими мимо пузырями или водорослями.

Любой моряк, обладающий здравым смыслом и опытом, может оценить скорость судна с помощью этого примитивного метода с точностью до узла или даже полуузла. Однако оценки подобного рода имеют смысл при наличии определенных фиксированных стандартов, которых у Колумба не было. Он оценивал скорость в римских милях в час, расстояние – в лигах (по 4 римские мили каждая), а одну лигу – как 3,18 морской мили. Тщательное изучение графика его перехода через океан в 1492 году доказывает, что Колумб переоценил пройденное расстояние приблизительно на 9 %, причем максимальное завышение произошло при проходе острова Крукед и Наветренного пролива. Другими словами, приписывая «Санта-Марии» слишком большую скорость, его лига должна была бы быть равна 2,89 морской мили. Более того, когда Колумб шел в пределах видимости суши, он либо снова менял значение лиги, либо, фиксируя взгляд на каких-то точках на берегу, а не на мимо проплывающих объектах, сделал еще большую переоценку. Если сверять расстояния вдоль берега, записанные в «Журнале», с фактическими расстояниями, его прибрежная лига примерно сокращалась до 1,5 морской мили. Эта