Юрий Никулин. Война. Арена. Кино. 100 лет Великому Артисту - Михаил Александрович Захарчук

Михаил Николаевич резко встал, подошел к вешалке, достал из висевшего пиджака деньги и, протянув их мне, распорядился:

– Никулин, быстро в кассу и купите эти четыре билета.

Когда я принес билеты, он сказал:

– Возьмите их себе на память, – и доба- вил весело: – Вот теперь аншлаг. Можно начинать.

Так и хранятся у меня четыре билета Владивостокского цирка с неоторванным контролем». (Из книги «Почти серьезно»).

* * *

– Вот вы, Никулин, в чем-то, я вижу, сомневаетесь, не верите, копаетесь в себе, а не надо этого. Зачем? Смотрите, Шуйдин. У него все правильно идет. У Миши ясный взгляд. Он схватывает все хорошо и спокойно работает.

* * *

– Реквизит клоун обязан делать себе сам. Пока им занимаешься, привыкаешь к нему. Думаешь над реквизитом, в руках его вертишь, теребишь. И трюки тогда придумываешь, и реквизит становится тебе родным. С ним потом и работается в удовольствие.

* * *

– Не станет тот артистом, кто не был униформистом.

* * *

– Чем больше у клоуна реквизита, тем лучше. Кашу реквизитом не испортишь.

«В дружбе Шуйдин был бесконечно предан. У себя в паспорте он бережно хранил полученные ко дню рождения от друзей строки: «Любой готов от смеха захлебнуться, / У этих клоунов все зрители в плену. / А вот Никулина заставить улыбнуться / Пока под силу только Шуйдину».

Как Миша относился к популярности своего партнера? Считал ее вполне заслуженной. Юру он обожал, любил как брата – общая военная биография, общая цирковая судьба. Конечно, и Мише хотелось бы сняться в хорошей кинороли.

– Но, – говорил, вздыхая, бывший танкист, – не для меня кино!

И указывал на лицо, изъеденное рябью пороховых отметин. Когда же Никулин, оставив арену, стал директором цирка, Шуйдин еще некоторое время работал в паре с давним учителем – Карандашом. Встретился я с ним в этот их последний период в Днепропетровске на чествовании футболистов «Днепра». Печальная то была встреча. Работа в принципе ладилась, но к тому времени два известных клоуна изрядно увлеклись спиртным. Миша знал, что его болезнь неизлечима. А на манежах страны уже работали два его сына, успешно повторяя репертуар отца и Юрия Никулина. В Москве на Новокунцевском кладбище, неподалеку от могилы великого комика Карандаша – Михаила Николаевича Румянцева, похоронен его ученик Михаил Иванович Шуйдин. На белокаменном надгробии надпись, венчающая его непростую, яркую жизнь: «ФИНИТА ЛЯ КОМЕДИА». (Из книги Л.Куксо «Неизвестный Никулин»).

«Жена клоуна поважнее будет жены генерала»

Самое дорогое мое цирковое приобретение благодаря Никулину – это, конечно же, замечательные отношения с его женой Татьяной Николаевной, в девичестве Покровской. Она была внучкой во многом легендарного русского политического деятеля Петра Яковлевича Ростовцева – земского деятеля, депутата Государственной думы I созыва от города Воронежа.

Татьяна Николаевна по жизни была очень скромной, пожалуй что и застенчивой. А еще слыла очень доброй и отзывчивой женщиной – под стать мужу. Поплакаться ей в жилетку составляло сплошное удовольствие. И красивой была до глубокой старости, на 17 лет пережив мужа. Долгое время (почти сорок лет) она работала в цирке вместе с супругом. Могла бы запросто, как и он, с успехом сниматься в кино и стать такой же известной кинозвездой. Тот редкий случай, когда сослагательность тут ни при чем. В нескольких фильмах («Бриллиантовая рука», «Новенькая», «Точка, точка, запятая») она-таки снялась. А еще со школьной скамьи дружила с одноклассницей Гребешковой – женой Леонида Гайдая. Уж Нина Павловна бы своей закадычной подруге находила роли в фильмах мужа. Однако, когда в 1961 году Таня прошла фотопробы на главную роль в «Гусарской балладе» и уже вовсю готовилась к финальной встрече с Эльдаром Рязановым, неожиданно услышала от мужа веское «нет» – он умел изредка так настоять. – «Ты имеешь высокое и гордое звание жены клоуна. А это куда почетнее будет, чем жена генерала. Просто клоунов в стране меньше. Да и потом, я банально хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной».

– Татьяна Николаевна, я знаю, как вы познакомились Юрием Владимировичем, но для моих читателей будет лучше узнать об этом от вас.

– Я училась в Тимирязевской академии на факультете декоративного садоводства. Сильно увлекалась конным спортом. Благо в нашей академии была прекрасная конюшня. А в той конюшне мне очень нравился смешной такой жеребенок-карлик. У него была нормальная голова, вполне приличный корпус, но имел он чрезвычайно маленькие ножки. За что и получил кличку Лапоть. О нашем Лапте каким-то образом прослышал уже известный по тем временам клоун Румянцев-Карандаш и приехал ту лошадку посмотреть. Лапоть по определению не мог не понравиться Карандашу, и он попросил меня и мою подругу Надю научить лошадь самым простым трюкам. Потом мы повезли Лаптя в цирк. Там Михаил Николаевич познакомил нас с Юрой Никулиным, который ходил у него в учениках. И уже Юра пригласил нас посмотреть спектакль. Подруга моя пойти не смогла. Пошла я одна. Меня посадили на прожектор. Играли очень смешную сценку: Карандаш вызывал из зала якобы зрителя и учил его ездить на лошади. Но именно на том спектакле случилась беда. Игравший подставного зрителя Никулин попал под лошадиные копыта. Его на «Скорой» увезли в Склифосовского. Не знаю, почему, но я чувствовала себя вроде как бы виноватой в случившемся и стала навещать неудачливого циркача в больнице. Через пять месяцев мы и поженились.

– Некоторые злые языки утверждают, что Юрий Владимирович – типичный подкаблучник и шагу не мог ступить без вашего ведома…

– Какая чушь, ей-богу! Юркиной самостоятельности и независимости многие мужики могли бы позавидовать. А потом вы же знаете, что в нашей семье никогда не было этого старшинства, подчиненности. Мы все и всегда решали вдвоем, достигнув редкого взаимопонимания. Я ему о своих чувствах никогда не говорила. Как и он мне. Мы вообще в последнее время мало разговаривали, во всяком случае, на темы, не касающиеся цирка. А о чем говорить после стольких лет вместе? Я только любила, проходя из кухни в спальню мимо Юры, сидящего за каким-нибудь очередным пасьянсом, поцеловать его в лысину. А он при этом даже не поднимал головы. Просто хмыкнет, как в «Бриллиантовой руке». И этого нам было достаточно, чтобы без слов сказать: мы счастливы вместе и по-прежнему любим друг друга.

Юрий Владимирович часто говорил о жене: «Таня – это моя половинка». И всегда