Дубль два - Олег Дмитриев

Я наклонил пассажирское сиденье вперёд, пропуская и помогая сестре разместиться поудобнее на заднем диване. Она тут же принялась устраивать сына в детском кресле-люльке за спиной водителя. Захлопнув дверь и удивившись, что для этого не потребовалось привычного «ВАЗовского» усилия, сел за руль и я. В иностранных машинах перед поездкой можно подготовить сидение и руль. По длине, ширине, высоте, вылету и прочим поясничным подпорам. В наших авто готовиться нужно скорее самому. Как говорил один мой старый знакомый: «только в них себя можно почувствовать мужиком! Тут чтобы стекло опустить — надо применять силу. А чтобы руль повернуть — мощь!». Вспоминались успешно забытые навыки про то, как пользоваться рычагом привода воздушной заслонки карбюратора, в простонародии — «подсосом». Как запускать двигатель, выжав сцепление, как говорил инструктор, «до полика». Запуститься, тронуться и поехать удалось. Шла машина непривычно жёстко, но там, куда мы ехали, на такой явно было сподручнее.

* * *

Уважаемые читатели!

Завтра включится оплата за книгу, с 15 главы.

14 глава — как всегда, в 00:15 по Московскому времени.

Глава 14

Бывало хуже

Солнце было ещё низко. Город просыпался. Казалось, даже брянские рабочие, редакцию газеты которых мы вчера проезжали, не торопились на свои посты, вахты и места. Машин на дорогах было так немного, что душа радовалась. Потом вспоминала МКАД, на котором в эту пору уже было бы очень плотно и медленно, плевалась и продолжала радоваться.

Московский проспект вывел нас в пригород, и дорога потянулась дальше. Лучи ложились на сухой серый асфальт дрожащим узором, пробиваясь сквозь еловые лапы. Перелетела перед капотом звонкая трещотка-сорока. Виделось и слышалось это всё отлично, потому что ехали мы медленно, с приоткрытым правым окошком. Лесной вкусный воздух, влетая сквозь него в салон, шевелил волосы Алисы. Своё стекло я не опускал, опасаясь, чтобы не продуло Павлика. Он хлопал большими серыми глазами и пускал пузыри. Сестра что-то рассказывала ему тем непередаваемо нежным и ласковым голосом, каким только матери с грудными и говорят.

Слева показался поворот на Хацунь. О нём сильно заранее, за пару километров, предупреждали щиты и указатели неожиданно больших размеров. Скорость полёта Нивейки позволяла отлично всё рассмотреть. И даже прочитать. В деревне теперь был памятный мемориал, который открывали, судя по фото, лично самые первые люди страны, окружённые не менее первыми в губернии. Районные и поселковые начальники стояли в стороне, ближе к простым смертным, и явно были этому вполне рады. В сторону деревни вёл новый чёрный асфальт, под утренним солнцем гладкий, как стекло. Но нам нужно было дальше.

Требуемый поворот таким дорожным покрытием похвастаться не мог. Он никаким не мог. И не хвастался. А будто бы бурчал неприветливо: «…а я вас и не звал!». Алиса взяла сына на руки, потому что на убитой гравийке того в люльке начало болтать, как в стиральной машине, о чём он тут же и сообщил с искренним негодованием. Я про себя согласился, добавив пару ярких фраз. Павлик тут же оживился и запищал что-то, одинаково напоминающее «ать!» и «ять!». В голове немедленно появился Виктор Робертович и, фирменно выпятив нижнюю челюсть, сообщил: «Следи за собой! Будь осторожен!». Объезжая следующую очередную яму в этот момент я изо всех сил старался думать о ней именно как о яме, и ни о чём ином, без эпитетов и метафор.

Судя по навигатору в телефоне, что прыгал на правом бедре, регулярно порываясь то свалиться под ноги, то уйти в щель между сиденьем и рычагами коробок, до Осиновых Двориков оставалось всего ничего, когда справа вдруг открылась между деревьями автомобильная парковка. Просторная, метров полтораста длиной, наверное. Совершенно пустая. И решительно необъяснимая с точки зрения здравого смысла посреди глухого леса. Кому и зачем она была тут нужна? Трогательная забота о поселковой администрации о блудливых грибниках? Или блудящих… Потеряшках, короче.

Нивейка клюнула капотом, съезжая на укатанную какой-то техникой площадку с какой-никакой, а дороги. Я вылез из-за руля и обошёл машину, выпуская на волю женщин и детей. По одной штуке каждого наименования, как говорили поставщики Заура на рынке. После самоходного вибромассажёра отечественного производства на земле стоялось как-то непривычно. Устойчиво, предсказуемо и вообще в целом комфортно. Думаю, если бы ехать нам пришлось дольше —появилась бы походка враскачку, как у моряков и фривольных женщин. А если целый день — то мы бы и общаться начали исключительно бранными междометиями, как они же. Но повезло — путь сюда длился всего-то минут сорок, наверное.

Алиса переминалась с ноги на ногу, как-то затравленно оглядывая окружающий небогатый на детали пейзаж. Если я ничего не путал, то внимание её задерживалось на тех участках, где лес был погуще и к нам поближе. Сложив два и два, я протянул руки и сказал:

— Давай, подержу.

Сестра размышляла долго, секунды полторы. Но вручила-таки мне Павлика и рванула к лесу. Не подвела меня логика, стало быть. Племянник внимательно и даже немного сурово изучал меня своими серыми глазами, сдвинув для значительности светлые бровки. Смотрелось забавно. Вроде как руководитель глядел на дурачка-подчинённого, что на выездном корпоративе заслонил что-то важное перед начальственным взором. Например, строчки текста в караоке. Или танец молодой стажёрки.

Как это произошло — я снова не понял. Вроде как шум листвы как-то неожиданно соединился с криком какой-то незнакомой птицы, бликом солнечного луча в глазах племянника и ещё чем-то — и в голове раздалось: «Там. Больно. Дядя». От неожиданности я едва не подскочил. Вот тебе и взгляд начальника. Попробовав ещё раз мысленно прислушаться, уловил: «Туда. Сейчас. Больно!». А на лице ребёнка, которому и полутора лет не было, явственно проскользнула досада. И на то, что дядька достался такой тугой, и на то, что руки слушались отвратительно. Таким, как этот дядя — только пальцем показывать. А ещё лучше бы — взять двумя руками за уши, повернуть голову в нужном направлении. И дать пинка, наставительного и окормляющего.

Подошедшая Алиса потянула руки за сыном. По ней было видно, что жизнь удалась — лёгкая улыбка, плавная походка и мягкий, умиротворённый свет в глазах. Ничего общего с той ошпаренной кошкой, что убегала с парковки только что.

— Подожди, Лис, — я не спешил передавать Павлика, отчего сестра вскинула на меня глаза с тревогой, — попробуй услышать, о чём он думает. Я