Дубль два - Олег Дмитриев

Таз залил водой и оставил отмокать. Вёдра протёр на скорую руку травой — благо, тут её везде было море. Одно поставил на печь, из второго часть вылил в рукомойник.

— Лис, я печку сейчас затоплю и пойду смотреть остальные постройки. Вы оставайтесь тут. Найдёшь, чем заняться? — тюкая рассохшимся топориком по полену, спросил я у сестры, не поднимая головы.

— Конечно. А пылесос… хотя откуда тут пылесос. Подмету пока да полы помою. А… — начала было она, но я перебил:

— Вещи с машины позже принесу, и с едой потом решим. Пока не это главное, — она снова кивнула.

Открыв все окна и убедившись, что печка гаснуть не планировала, я вышел на улицу. Шаркающие звуки из дома подтвердили, что сестра приступила к выполнению плана. Повезло — он у неё хотя бы уже был.

Прежде, чем лезть в амбар, я набрал ещё пару вёдер воды, что нашлись в сенях. Прислонился к двери, приналёг — бестолку. Наружу открывается. Ручки нет, подцепить особо тоже не за что. У Алексеича на ней был засов в широких ушках, такой, из доски-«сороковки» сделанный. Он уходил в паз в стене, и в ту дверь можно было, наверное, на машине въезжать — не открылась бы. А стоило снять засов — распахивалась сама, потому что, видимо, чуть под уклоном висела. Тут же, судя по тому, что удалось разглядеть в щели, изнутри был обычный деревенский замок типа «крючок из проволоки». Отломав прутик сухой полыни, что торчал рядом, и протащив через сжатый кулак, сломав листья и мелкие веточки, я со второго раза подцепил и скинул его.

Осмотреться вышло не сразу. Как и тогда, у дяди Мити, сперва глаза «выключились» из-за резкого перехода со света в темноту. Поморгав, стало полегче. Та же конструкция из шести ярусов, на самой вершине которой торчал совсем уж хилый прутик. Один. Без единого листика или веточки. Рассохшиеся «этажи» башни-постамента были покрыты трещинами. Памятуя о полу в амбаре Дуба, глянул под ноги. Ближе к центру в древесину был утоплен зуб, кривой, тонкий и длинный, похожий на змеиный. Подальше — настоящий меч, слишком большой для одной руки. Хвостовик ручки был сделан в форме птичьей лапы — расходился на конце натрое. Я словно нарочно осматривался медленно, будто зная, что вот-вот увижу что-то такое, чего и сам не хотел бы, и другим не пожелал. И не ошибся.

Это было похоже не то на старую птичью клетку, не то на какой-то плетёный абажур. А ещё на вершу, какими в старину рыбу ловили. И на саркофаг для мумии тоже немного было похоже. В первую очередь — головой мумии, что торчала с одной стороны.

Глава 15

Старики-разбойники

Я замер. Не то, чтобы до этого плясал по амбару «ча-ча-ча», но тут прямо вообще как примёрз. Из плетёного короба торчала голова седого старика в больших сильных очках с толстой коричневой оправой. Одна дужка, та, что я видел впотьмах, была заботливо замотана синей изолентой. Такая же удерживающая чудо-повязка, спасающая любой прибор или предмет при непредвиденных обстоятельствах, была на переносице, между стёклами. Очки явно тоже были пожившие.

Мне вспомнилось слово «корзинь», прочитанное когда-то давно в какой-то хорошей книге. Там так назывался плетёный древний прообраз гроба-домовины. В нём раньше хоронили. То, что было вокруг тела старика, очень походило на этот термин. Темень, странный алтарь странного Дерева, плетёный гроб и мумия в нём. Это я удачно зашёл… Но тут стало совсем не до смеха. Хотя и было-то не до него, если честно.

У мумии шевельнулась кожа на шее. Можно было бы предположить, что это свет мигнул. Но света в той стороне не было никакого. Под правым ухом, под углом широкой челюсти, под редкой белой бородой дрогнула серовато-жёлтая, будто из старой бумаги, кожа. Точно над сонной артерией.

— Пора, Славка! — еле слышно прошелестел в голове голос Алексеича. И меня отпустило.

Решение о том, что нужно делать, пришло мгновенно. Я в два прыжка долетел до лавки, такой же или очень похожей на ту, что стояла напротив Дуба. Сел, пытаясь вспомнить положение тела дяди Мити. Отставил левую руку и не глядя повёл ей по стене. И пальцы почти сразу зацепились за какую-то рейку, совершенно неразличимую глазом в полумраке. Я потянул её к себе.

Под крышей раздались шелест и скрип. Сверху посыпались какие-то листья, пыль и труха. Лучей света, тех самых, тонких, с палец толщиной, было явно меньше, чем я видел в прошлый раз. Но они были.

Я попробовал покачать рейку вверх-вниз. Один край, дальний от меня, подался, хоть и с натугой. Лучи заскользили наверх, к переводам. Да, внутри амбар был точной копией того, что окружал Дуб. В «солнечном колесе», что образовалось под крышей, явно не хватало «спиц». Оставалось надеяться, что это не будет критичным. Я искренне и очень на это надеялся. Деревяшка под пальцами замерла, будто упершись в какой-то ограничитель. Лучи-спицы закружились под потолком, повторяя уже виденное мной, сливаясь в обод колеса. Подвигав рейку из стороны в сторону без всякого результата, чуть придавил. В стене негромко щёлкнуло — и солнечный круг распался на сектора, которые подняли острые углы к вершине. И оттуда прямо на прутик упал луч света, накрыв два верхних яруса и часть третьего. У Дуба, кажется, третий освещался весь, но уверен я не был.

Пошарив под лавкой, нашёл и банку, точно такую же, только стекло, кажется, было чуть более зеленоватое. Высунув руку в щель двери, зачерпнул воды из ведра, похвалив себя, что решил оставить его прямо у входа. А вот одноразовых хирургических лезвий не нашлось. Обнаружился нож, старый, как и всё, что я успел увидеть в доме. Кажется, такие раньше называли «садовый» — бакелитовая ручка, формой напоминавшая маленький баклажан, и толстое лезвие, загнутое внутрь, как клюв хищной птицы. Или коготь зверя. И, судя по сточенному лезвию, хозяин клюва или когтя был очень старым. Мне вдруг показалось, что время к этому месту перестало иметь отношение давным-давно. При этом я остро чувствовал каждую его секунду. И странные эмоции. Словно смертельно уставшее много лет назад Дерево принимало солнечный свет нехотя, через силу. Напоминая себе, что это не для него, а для последнего и единственного старого друга-стража,