Потерянные сказки - Анна Джеймс

– И при этом она поступает нечестно, – сказал дедушка. – Гретхен позволила вам с Оскаром делать что хочется, и что получилось?

– А что такого получилось? – сердито воскликнула Тилли. Пожалуй, она ещё никогда в жизни не разговаривала таким тоном. – То, что нам позволили исследовать сказки? То, что при этом происходили кое-какие странные вещи, но мы с ними справились? То, что мы узнали о книжной магии что-то такое, что может впоследствии принести пользу? Что во всём этом ужасного, а? В чём проблема?

– Тилли, ты сейчас сама на себя не похожа, – сказала бабушка. – Не ожидала, что ты посмеешь когда-нибудь так с нами разговаривать. Мы же просто пытаемся защитить тебя, как ты не понимаешь?

– То есть мне нужно просто сидеть взаперти, никуда не высовываться, ничего не делать, помалкивать в тряпочку, и тогда, по-вашему, я буду в полной безопасности, да? – воскликнула Тилли, с трудом сдерживая подступившие к глазам слёзы. – А что, если вы обе не правы: и ты, бабушка, и Гретхен? Ты об этом никогда не думала? Да, возможно, что у Гретхен слишком вольный взгляд на книжные странствия, но ты только посмотри, сколько всяких запретов придумали для книжных странников в Британской Тайной библиотеке! Это же забор настоящий! А Ундервуд ещё выше его строить собирается!

– Мелвилл мало знает о том, что на самом деле думает большинство библиотекарей и книжных странников, – заметил дедушка.

– Думать-то они, может, и думают, но при этом дружно хлопают ему и кричат «Браво!». Такое ощущение, что только вы с бабушкой не считаете, что Ундервуд прав. Ну, может, ещё Амелия и Себ. И всё на этом.

– Я уверен, что нас гораздо больше, – сказал дедушка. – Но люди боятся потерять свою работу и потому делают вид, что поддерживают Мелвилла, а на самом деле потихоньку ведут подрывную работу изнутри, как тот же Себ, например.

– Да-да, именно так и собиралась вести себя бабушка, знаю. Нам Гретхен об этом рассказывала. – У Тилли было такое ощущение, что их разговор начинает идти по кругу.

– Ну, да, – сказала бабушка. – Она права, так я себя и повела, но это было при особых обстоятельствах и к тому же много-много лет назад. В то время я считала, что мне нужно убедить библиотекарей в том, что нам необходимо защитить волшебные сказки, но… но это было тогда, Тилли, а сейчас всё по-другому.

– По-другому, да, – с вызовом повторила Тилли. – Ну ладно, мне нужно идти. Меня ждут, мы с родственниками Оскара идём ужинать.

– А мы с нетерпением ждём тебя здесь, у нас дома, солнышко, – сказала бабушка. – И мы очень просим тебя…

Тилли с тяжёлым сердцем нажала красную клавишу на телефоне, не дав бабушке закончить начатую фразу. Телефон, как показалось Тилли, осуждающе посмотрел на неё.

– Ладно, она просто хотела в сотый раз сказать мне о том, чего я не должна делать, – вслух сказала Тилли, стараясь оправдать себя.

– С кем это ты разговариваешь? – раздался голос Оскара. – По-моему, ты слишком много в книгах сидела, если начинаешь вслух о своей жизни рассказывать.

Тилли глубоко вздохнула, улыбнулась и… успокоилась. Все проблемы с дедушкой и бабушкой можно будет решить потом, когда она вернётся домой.

В тот вечер они всей семьёй отправились ужинать в уютное бистро на площади. Заказали мидии в белом вине с чесноком и пряными травками и заедали их большими ломтями душистого хлеба с хрустящей корочкой, намазанными солёным маслом. Тилли никогда до этого не ела мидий, но очень быстро научилась открывать раковины и ловко подцеплять скользких моллюсков, которые ей очень понравились.

 За десертом, на который подали посыпанные сахарной пудрой куски слоёного торта крем-брюле, все обменялись рождественскими подарками. Тилли застенчиво вручила Габриелю и Маргарите богато иллюстрированный том о художниках и писателях, которые жили и работали в Париже. При этом у Тилли на секунду сжалось сердце, когда она вспомнила, как вместе с бабушкой выбирала эту книгу и другие подарки в магазине «Пейджиз и Ко». Для Клары у неё была припасена «Мадам Бовари», классический французский роман в красивом тканевом переплёте, и Клара благодарно кивнула, принимая этот подарок. А от самой Клары Оскар и Тилли получили одинаковые прямоугольные свёртки. Разорвав обёрточную бумагу, они увидели прекрасные блокноты в кожаных переплётах, на которых золотыми буквами были вытиснены их имена. Блокнот, который достался Оскару, был тёмно-красным, а у Тилли – ярко-зелёным.

– Тебе блокнот, Оскар, чтобы рисовать, – сказала Клара. – Я очень рада, что ты унаследовал мою любовь к живописи. Я знаю, ты думаешь, что рисуешь довольно слабо, но этот дар у тебя в крови, развивай его, cheri. Практикуйся. Рисуй в этом альбоме всё, что тебе захочется: Париж, волшебные сказки, карты, может быть. А ты, Тилли… Я знаю, как ты любишь истории, написанные другими людьми. Почему бы тебе не попробовать написать что-нибудь самой? Попробуй, если захочешь. Места в блокноте хватит.

– Благодарю вас, – тихо сказала Тилли, поглаживая пальцами гладкую, очень приятную на ощупь обложку блокнота. – Это самый замечательный блокнот, который у меня когда-либо был. Я… я приберегу его для какого-нибудь особенного случая.

– Да, но только помни, что если набить письменный стол пустыми блокнотами, пользы от этого никакой, – добавила Клара. – Не тяни слишком долго в ожидании этого самого случая, не жди его. Нет, выходи сама искать его… и найди.

Весь остаток того морозного вечера они провели за разговорами о книгах и школе, музыке, Париже и о художественной галерее Габриеля и Маргариты. Разумеется, Тилли понимала, что никогда и ни на что не променяет своего дара к книжным странствиям и будет бороться за право путешествовать в книги, но сейчас она наслаждалась недолгой передышкой, когда можно было на время забыть обо всём, что происходит в Британской Тайной библиотеке. Откинувшись на спинку стула, девочка счастливо улыбалась, погрузившись в полусонное состояние, слушая голоса Оскара и его родственников и лениво наблюдая за падающими за стеклом снежинками.

Мысли о неприятном телефонном разговоре Тилли постаралась загнать в самый дальний уголок своей памяти, поэтому чудесное ощущение покоя и того, что всё нормально, сохранилось у неё до следующего утра. Дедушке и бабушке она даже эсэмэску не написала, решив показать, что уже не маленькая и вполне может сама о себе позаботиться.