Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

Сесиль сделался влажным. Казалось, что она уже почти готова разрыдаться, и я вдруг заподозрила, что это впервые. Впервые с того момента, как она нашла своего Йозефа мёртвым.

– Он… – она запнулась, но всё-таки нашла в себе силы продолжить. – Он признал Людвига. Мой сын носит фамилию Мерц. А Маргарет успела поссориться со всеми, кто напоминал ей о том, что он не её родной внук. Однажды мы были вдвоём в кабинете. Я тогда уже ждала ребёнка. Людвиг явился к нам. Ему было девять, но он потребовал от Йозефа объяснений, как маленький мужчина. Хотел, чтобы тот объяснил ему, почему оставил нас, если является его настоящим отцом. Йозеф пообещал рассказать ему всю правду, когда он станет старше и начнет думать как взрослый. «А пока», – сказал он, – «Все, что ты должен помнить: я твой отец, и так всегда будет». Он и правда рассказал ему потом. Меньше года назад. Я не знаю, что. Он просто сказал, что Людвиг уже достаточно взрослый, чтобы понять, и заперся с ним в кабинете. После этого он обнял меня и пообещал, что всегда будет защищать.

– Вы сказали Йозефу правду?

Сесиль моргнула, и на ее лице начало проступать загнанное выражение.

То самое, что бывает у всех женщин, которые не сумели защитить себя, даже годы спустя.

Я качнула головой, избавляя ее от попыток догадаться, откуда известно мне.

– Бросьте, это очевидно. Если помните, я успела познакомиться с этим человеком.

Она медленно и как будто с трудом выдохнула, опуская взгляд.

– Я ему поверила. Когда он начал ухаживать за мной, я была еще достаточно наивна, чтобы верить. И самое мерзкое, самое гадкое… Многие мужчины обманывают женщин, чтобы получить желаемое добром. Ему ведь ничего не стоило. Но это было так больно. Так отвратительно, – она прижала ладонь к своему горлу, вспоминая, и умолкла.

Я видела, что ее пальцы побелели, а губы дрожат, и уже почти собралась коснуться ее плеча, чтобы успокоить, но Сесиль тряхнула головой, приходя в себя.

– Я думала, что больше не вынесу ничьих прикосновений, – когда она подняла глаза, они были неожиданно ясными. – Конечно, Йозеф знал об этом. Он был умен и видел, что я боюсь, когда он меня касается. Я уговорила себя, что буду терпеть, потому что долг жены – ложиться в постель с мужем, а мне нужно было выйти за него замуж. Но он не оставил это так. Знаете, он был таким внимательным. Таким ласковым. Даже в нашу брачную ночь он ни на чем не настаивал, но полугода не прошло, как я сама пришла к нему. Не потому что должна была, а потому что мне захотелось испытать это с ним. Я знаю, что вы причастны к тому, что случилось. Если не вы, то ваш муж, которому вы пожаловались на эту тварь. Маргарет рассказала мне о нем. Если такой человек женат на вас, значит, и вы не так просты, как хотите показаться. Я не прошу у вас правды, но пришла сюда, чтобы сказать вам в лицо, что до конца жизни буду молиться за вас обоих. Вам это наверняка кажется глупым, но я впервые за тринадцать лет смогла спокойно выйти на улицу.

Ее начинала сотрясать дрожь, и я все-таки сжала ее локоть, а другой рукой коснулась виска, заставляя смотреть себе в лицо, как она сама и предложила.

– Позвольте сказать вам кое-что другое, вдова Мерц. Вы напрасно считаете себя слабой. Знаете, что женщины делают с такими детьми, как ваш Людвиг?

Она знала, потому что теперь ее обуял ужас.

А мгновение спустя он отступил, и она пришла в себя.

– Вы напрасно причисляете к моим достоинствам тот факт, что я этого не сделала. Как бы ни обошлись со мной, ребенок не виноват.

– Не все так считают, – убедившись, что она пришла в себя, я убрала руки и снова отступила ближе к Норду. – Вы полюбили этого ребенка. Смирились с тем, что он только ваш. Более того, вы нашли в себе силы начать новую жизнь с Йозефом, а после – сделать все, что в ваших силах, чтобы его убийство не осталось безнаказанным.

Сесиль пространно и почти безумно улыбнулась, а потом покачала головой:

– Именно поэтому. Сколько бы достоинств ни было у Филиппа Мода, для меня эта страница закрыта. Пожалуйста, найдите способ объяснить ему это. Исправьте то, что сделали.

Мне не было большого дела до чужих страстей и никогда не хотелось принимать их как собственные, но после услышанного на душе вдруг стало хорошо.

– И не подумаю. Равно как и Кайл, если вам придет в голову просить его об этом.

Она моргнула, в очередной раз удивляясь, а потом снова прикусила губу:

– Вы просто не понимаете. Йозеф умер, а он был для меня всем. Пусть не сразу, не с первой минуты, но был. У нас двое детей. Я буду заботиться о них, а не…

– А что на это скажет Маргарет?

Я спросила чуть слышно и почти не пряча улыбку в голосе. Пусть и сдержанную, но вполне искреннюю.

Сесиль сбилась, потом нахмурилась.

– Полагаю, она меня поддержит. У нас хорошие отношения.

– Именно поэтому я полагаю, что она назовёт вас дурой, если вы хотя бы попробуете сказать ей нечто подобное, – обойдя замершую от удивления и моей весёлой резкости вдову, я погладила Искру. – Вы были замужем за героем, так гордитесь этим. Я никогда не видела вашего Йозефа, но знаю о нем достаточно, чтобы быть уверенной этом. Выбрав вас, он не побоялся ни вашей репутации, ни людей, которые станут плевать вам в спины. Узнав правду об отце Людвига, он не побоялся Готтингсов. Напротив, еще больше сблизился с Самуэлем, чтобы у того была возможность общаться с племянником. Или братом, уж вам виднее, кем он считает вашего сына. Поняв, во что его втянули, он нашел в себе смелость сказать об этом и выразить свое недовольство. Он до последнего сражался за то, чтобы не замарать в этом преступлении вас и ваших детей. Горюйте пока можете, никто вас не торопит. Оплачьте его, как никто другой, но будьте его достойны. Стать затворницей и похоронить себя заживо – трусость. Ваш Йозефа умер за то, чтобы вы жили и радовались жизни. Не Мод, так кто угодно другой, но ваш покойный супруг вашей глупой жертвы бы