Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

нет, но он снова в точности повторил то, что я сказала Матиасу в его церкви хмельной августовской ночью.

В любой другой ситуации я была бы уверена, что он сделал это специально. Смутить, задеть, напомнить о срыве, который я сама предпочла бы забыть – это был идеальный инструмент, чтобы сделать что угодно из этого.

Однако сейчас он не смеялся.

Опять.

Хотя еще на лестнице я дала ему прекрасный повод.

– Ты меня щадишь.

– Не припомню, чтобы когда-нибудь занимался подобным.

На этот раз он коснулся губами моей шеи, и я немного наклонила голову, чтобы ему было удобнее.

Мы оба знали, что это неправда.

Мы оба хлестали друг друга словами без оглядки и жалости, и никогда не обижались на подобное. Но вот во всём, что касалось быта, и тем более работы, он всегда заботился в первую очередь обо мне.

– Где ты взял деньги на Ветра?

Серьги, которые я вернула, были дорогим подарком.

Такой конь – безумно дорогим.

Не то чтобы я в нём сомневалась, но не после трёх лет в глуши, где он жил так же, как остальные крестьяне. По средствам.

Кайл тихо фыркнул, но не отстранился.

– Там же, где Самуэль, когда ему пришла пора учиться. Ты же не думаешь, что он покупал книги и всё прочее на содержание, выделенное мэром?

Он начал расстегивать пуговицы на моём платье снизу, потому что так было удобнее, не возникало необходимости тянуться и отстраняться даже на дюйм.

Я прикрыла глаза, потому что мне нравилось.

Нравился сам этот процесс.

– Не думаю, но у меня нет ответа.

– Зато у Фьельдена есть свои секреты, – теперь улыбка, которую я чувствовала ставшей такой чувствительной кожей стала значительно веселее. – Маленькие подарки. То здесь. То там. Их нельзя найти, если ищешь специально. Но когда город хочет помочь, он указывает место.

В том, как он рассказывал, была и здоровая ирония, и та лстородность, с которой люди говорят о том, что их восхищает, и тепло разделенной на двоих тайны.

Ото всего этого стало так легко, что я прикрыла глаза, стоило ему подобраться к самой неудобной в таком положении пуговице под грудью.

– Хочешь сказать, это золото, которое прячут гномы?

– Ты действительно поняла Север, – с пуговицей Кайл разобрался быстро, а потом с ещё одной, и ещё. – Считай, что это подарок от него. И на отказ он оскорбится.

Его пальцы забрались под ткань так, что ворот сбился, и ему удобно стало гладить чуть ниже ключицы.

– Даже не собиралась.

Откинувшись на его плече свободнее, я тихо и довольно выдохнула.

Полуопущенные ресницы разрывали тени, сотканные пламенем свечи, и так было проще не проболтаться о том, что я успела пожалеть о своём отказе.

Кайл сдвинул моё платье с плеча, и на этот раз вместо поцелуя вышел короткий, ещё не болезненный, но очень многообещающий укус.

– Ты хотел есть.

– Да.

Руки больше не дрожали, а нож легко вышел из тёмного дерева, сам прыгнул обратно, а рукоять удобно легла в мою ладонь.

Я продолжила резать мясо, и теперь оно ложилось ровными ломтями, а рука Кайла осталась на моих рёбрах под грудью.

– Иди в гостиную, я принесу.

– Здесь тоже неплохо. День был долгий.

Он так и не отстранился, и я призвала на помощь всё своё решение, чтобы не отвлекаться.

Казалось, после вспышки в спальне нам обоим хотелось одного и того же – просто прикасаться, но не заходить дальше.

Сохранить момент этого равновесия, такого естественного и спокойного.

– Что ещё мне нужно знать о Женевьеве?

Кайл провёл носом по моему виску, потом обжёг дыханием загривок. Как в то утро, когда мы впервые проснулись вместе.

– Не думаю, что она опасна, но присмотри за ней.

– Подай овощи, – я отодвинула мясо, но для того, чтобы добраться до помидоров пришлось бы вывернуться из его объятий, а делать это категорически не хотелось.

Пальцы Кайла дрогнули, а потом ладонь опустилась по моему боку ниже, осталась лежать на животе, когда он потянулся за ними.

– Я думала об этом. Иногда кажется, что в её теле два разных человека. Две разные Женни. И местная ведьма говорит, что она сама себя перехитрила. Но я ничего не чувствую. Это не одержимость, не подселение.

– Я тоже, – Кайл отозвался с усталым и хорошо сдержанным раздражением. – Ничего не чувствую. Так же, как от Самуэля. Это очень хороший морок.

– Вопрос только, чей, – я все-таки повернулась, чтобы увидеть его лицо.

Если Женни, как выяснилось, держала над своим Сэмом настолько крепкую защиту, а он, в свою очередь, оберегал ее, не зная об этом, из общая стена была очень крепкой. По-настоящему впечатляющей.

Кайл не стал избегать моего взгляда. Напротив, встретил его так, словно только этого и ждал.

– Я в любом случае пообещал ему помощь. И когда я буду работать с ней, ты будешь меня страховать. Раз уж никто из нас троих не знает, что там на самом деле.

Увидеть все, что мы увидели сегодня, было проще, чем пытаться объяснить на словах.

И всё же по кухне начало разливаться едкое недовольство.

Кайл очень не любил того, что не мог понять сразу, но именно такие вещи увлекали его в первую очередь.

– Конечно, будут. Можно было не предупреждать.

– Именно это меня и тревожит.

По большому счету, не было нужды продолжать, да и сказать было нечего.

Я и сама не доверилась бы в полной мере нестабильному напарнику, а попытка убедить его том, что я в полном порядке, отдавала бы сейчас откровенным лицемерием.

Кайл медленно провёл ладонью от моего животе вверх, с непривычной, выбивающей из лёгких воздух нежностью приподнял пальцами мой подбородок. Не сжимая, но вынуждая смотреть себе в глаза. Почти

– Я знаю, что ты отлично справляешься сама. Возможно, даже лучше, чем мне хотелось бы. Но здесь нужна в первую очередь осторожность. В самом плохом случае тебе понадобится перехитрить того, кто сумел перехитрить сам себя.

В его словах явно была какая-то неправильность, но, утопая в подвижной темноте его зрачков, я не могла уловить её смысл.

Он снова изменился.

Чем дольше мы оставались здесь, тем беспощаднее Север обнажал его исключительность. Как будто хвастался тем, что он не такой как все.

Эти перемены невозможно было описать, они просто делались особенно очевидными, когда мы