Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

Во многом Николай Владимирович был, безусловно, прав, хотя и забыл, что идея переезда Солженицына в Обнинск принадлежала ему самому. За те три дня, что Решетовская и Солженицын провели в нашей квартире, мы с Ритой смогли заметить, что их супружеская жизнь переживает кризис, возможно не первый. Но я все же решил осуществить план, хотя и в новом варианте. Единственную нашу вакансию, уже обещанную Абатурову, отдавать Решетовской было, конечно, нельзя. Но было несколько вакансий старших сотрудников во вновь создаваемой лаборатории химических методов дозиметрии, расположенной в радиоизотопном корпусе. Эта лаборатория создавалась с нуля, и отбор кандидатов проводил Ю. С. Рябухин, молодой радиохимик, эксперт по нейтронному облучению. У меня с ним были хорошие отношения. Я не стал скрывать, что весь план с приемом на работу Решетовской связан с возможностью переезда в Обнинск Солженицына. Ученые, недавно сами пережившие мрачный период, для Солженицына готовы были в то время сделать очень многое.

На следующий день в Москве я сообщил Решетовской, что претендовать на должность старшего научного сотрудника она может лишь в лаборатории химической дозиметрии. В нашем отделе таких вакансий нет. Она тут же переписала заявление, даже не спросив, что такое химическая дозиметрия.

Ответить на этот вопрос я тогда и сам бы не смог. Под действием радиации происходят и некоторые химические реакции, например радиолиз воды на водород и кислород, скорость которых фиксируется. Эта дозиметрия, в отличие от знакомых нам счетчиков Гейгера или сцинтилляционных, применялась лишь для регистрации очень мощных потоков облучения, например, в линейных ускорителях или в реакторах. Решетовская работать в этой области явно не смогла бы. Здесь требовалось знание физики и высшей математики. Она также не представляла, что в научно-исследовательском институте нужно работать каждый день и что старший научный сотрудник должен руководить группой младших. Преподаватель сельхозинститута работает в свободном режиме и без подчиненных. Лично я не решался тогда ее остановить. Рябухин был даже доволен, что на вакантную должность есть какой-то кандидат. Конкурентов все равно не было. Заполнение вакансий, хотя и временное, сохраняло их в штате отдела на будущее.

Заседание ученого совета ИМР по избранию новых научных сотрудников происходило в конце июня. Заполнялось сразу около шестидесяти вакансий, и кандидаты на должности были отобраны и рекомендованы конкурсной комиссией. О том, что Решетовская – жена Солженицына, знали лишь четверо из двадцати членов ученого совета. Обсуждения кандидатур почти не было, при таком их числе это невозможно. Директор института торопился завершить прием нового пополнения до начала летних отпусков. По итогам голосования Решетовская получила восемнадцать голосов «за» и два «против». Младших научных сотрудников, избранных по конкурсу, директор сразу зачислял в штат. Документы по старшим были отправлены на утверждение в Президиум АМН СССР. На 12 или 13 июля директор института Г. А. Зедгенидзе, согласовав вопрос в обнинских и калужских партийных инстанциях, пригласил Решетовскую и Солженицына к себе, поздравил с избранием и попросил подготовиться к началу работы в сентябре. Он также обещал выделить для них трехкомнатную квартиру в новом доме. Зедгенидзе, как оказалось, тоже был поклонником Солженицына.

Переезд в Обнинск казался настолько реальным, что Солженицын и Решетовская тут же поехали на своем «москвиче» по окрестным деревням и поселкам вдоль Калужского и Киевского шоссе, чтобы снять или купить какую-нибудь дачку недалеко от Обнинска. Солженицын в то время уже начал писать «Архипелаг ГУЛАГ» (под зашифрованным названием Архип), и эту работу он мог продолжать лишь в полной изоляции. Писал свой труд по частям, материалы для которых возил с собой в машине в большом чемодане. Возле деревни Рождество, примерно в 20 км от Обнинска по Киевскому шоссе в сторону Москвы, Солженицын с Решетовской случайно нашли даже не деревню, а садовый поселок-кооператив, состоявший из небольших летних дачек с участками земли 10–12 соток. Туда на лето приезжали отдыхать на короткие сроки не больше 20–30 человек. Одна из дач с большим фруктовым садом, на дальнем от шоссе краю поселка, на берегу небольшой речки Истья, продавалась. Владелец Борзов просил за нее три тысячи рублей, Солженицын предложил две. Согласились на 2600. Сделку завершили 25 июля в местном Нарофоминском сельсовете. Садовые домики не имеют адреса и не требуют прописки в милиции. Это было идеальным, как называл Солженицын, «укрывищем» и первой его собственностью. С одной стороны домик прикрывал большой сад, с другой – речка. Полная изоляция и тишина. Сюда Солженицын в последующие три года приезжал и зимой, «печи топя и готовя сам». Половину одной из двух комнат теперь занял большой письменный стол, подаренный писателю одним из его поклонников. (Этот знаменитый стол совершил впоследствии путешествие в Швейцарию, в США и обратно в Россию. В настоящее время он является музейным экспонатом.)

Однако с оформлением Решетовской в лабораторию химической дозиметрии вскоре возникли разные осложнения. Президиум АМН СССР отменил результаты конкурса в ИМР, проведенного в конце июня. Это, скорее всего, не было связано с Решетовской, хотя Солженицын думал иначе. Дирекция института, не имея приличных кандидатов на многие вакансии, заполняла их для спасения штатных единиц случайными людьми. Был объявлен повторный конкурс, в котором Решетовская продолжала участвовать. 17 июля Солженицын был приглашен в ЦК КПСС для беседы с новым секретарем ЦК по вопросам культуры, науки и литературы П. Н. Демичевым. Эта беседа подробно изложена в очерках «Бодался теленок с дубом». Солженицын пожаловался на проблемы с переездом в Обнинск. Демичев тут же позвонил в Калужский обком и дал указание обеспечить оформление жены Солженицына на работу. (Такие телефонные директивы быстро реализуются как решения отдела или даже Секретариата ЦК.) На следующий день первый секретарь обкома А. А. Кандренков приехал к директору института, и они вместе обсудили и решили положительно все проблемы. Однако формальности с повторным конкурсом переносились на октябрь.

В начале сентября я уехал в Тбилиси на похороны тети Руси и вернулся в Обнинск 13 сентября. Именно в мое отсутствие произошло несколько неожиданных событий. Солженицын 4 или 5 сентября был чем-то сильно напуган, запаниковал и решил срочно забрать из «Нового мира» все экземпляры рукописи романа «В круге первом». 6 сентября он приехал на дачу к А. Т. Твардовскому с этой просьбой, а 7 сентября взял из сейфа «Нового мира» четыре экземпляра рукописи, три из которых отнес своему другу В. Л. Теушу, бывшему учителю математики в Рязани, а четвертый – Юрию Карякину, с которым он дружил с 1964 года. У Теуша Солженицын хранил и часть своего архива, увезенного из Рязани. На следующий день, 8 сентября, были арестованы писатели