Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

европейскую страну, встретить старых друзей, блеснуть среди равных ему по калибру ученых. Сейчас я уже понимаю, что действительно равных Тимофееву-Ресовскому по способности сжатой, логичной, яркой устной презентации научных данных и идей не было, наверное, во всем мире. Его лекции были искусством.

Характеристику на Тимофеева-Ресовского довольно долго обсуждали в партийном бюро института. Только в июне она ушла в горком, а оттуда в обком. Выездную комиссию международного отдела по социалистическим странам возглавлял в 1965 году секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов. Теоретический журнал этого отдела «Проблемы мира и социализма» выходил на русском и множестве других языков именно в Праге, и мы с братом знали одного из сотрудников этого журнала, талантливого журналиста и литературного критика Юрия Карякина, имевшего квартиры в Москве и Праге. Карякин обратил на себя внимание несколькими очень смелыми по тому времени статьями о произведениях Солженицына. Его очерки появлялись и в «Правде» в рубрике «От специального корреспондента». Карякин помогал мне наводить справки о прохождении бумаг Тимофеева-Ресовского по разным инстанциям. В конце июня я узнал, что эти бумаги застряли в международном отделе АМН и не поступили в Министерство здравоохранения. Калужский обком КПСС тоже еще не утвердил характеристики. Каждая из этих инстанций не была «директивной» и не могла принимать самостоятельные решения по вопросам международного сотрудничества. Явно какие-то более высокие инстанции не принимали «выездные дела», остановив их на полпути телефонными звонками. Это делалось для того, чтобы не объяснять впоследствии причину отказа позицией ЦК КПСС.

Тимофеев-Ресовский между тем готовил два доклада, один из которых – «Генетика дрозофилы» – был по ранее отправленным в Чехословакию тезисам включен в программу пленарных заседаний в Брно, а второй – «Индукция мутаций» – в программу конференции в Праге. Оба доклада Тимофеев-Ресовский диктовал сразу на английском языке, Елена Александровна записывала. Программы симпозиума и конференции уже рассылались по всему научному миру, и Николай Владимирович начал получать письма от друзей и коллег из разных стран, ожидавших встретить его в Чехословакии. Сомнений у них не могло возникнуть – Тимофеев-Ресовский не только должен был сделать два доклада, но и председательствовать на одном из заседаний в Праге, намеченном на среду 11 августа. Председатель Оргкомитета конференции в Праге обратился к Тимофееву-Ресовскому с просьбой сделать еще один, третий доклад о генетических проблемах эволюции. Он писал, что благодаря участию Тимофеева-Ресовского они надеются привлечь к заседаниям большее международное внимание.

Секретариат юбилейных заседаний так пока и не получил от Тимофеева-Ресовского анкету участника, в которой лауреатам золотой медали Менделя следовало указать, какой из списка отелей в Брно и Праге они выбрали и в каких экскурсиях, визитах и обедах будут участвовать. Лауреатов приглашал на прием в свою резиденцию президент Чехословакии Антонин Новотный (Antonin Novotny). В таких случаях для главы государства готовятся краткие справки на каждого гостя. Группа заведующих лабораториями и отделами нашего института в начале июля обратилась в ЦК КПСС со специальным письмом, в котором энергично ходатайствовала о скорейшем и положительном решении об участии Тимофеева-Ресовского в юбилейных научных заседаниях в Чехословакии. В письме говорилось о роли Тимофеева-Ресовского в возрождении советской генетики. Письмо было достаточно обосновано, и его было трудно проигнорировать. Через несколько дней сотрудник, ответственный за Чехословакию в международном отделе ЦК КПСС, заверил представителя нашего института, что вопрос об участии Тимофеева-Ресовского в мемориальном симпозиуме будет решен положительно. Но это было устное заверение. Официального ответа не последовало. При наличии такового поездка в социалистическую страну могла быть оформлена за несколько часов.

Вскоре наиболее многочисленная группа ученых, отправляющихся в качестве «научных туристов», получив удостоверения, выехала в Брно поездом. Делегаты от академий и лауреаты медали Менделя, которые считались почетными гостями Чехословацкой академии, вылетели в Прагу за сутки до начала заседаний. А Николай Владимирович и Елена Александровна в тот же день выехали поездом… на Урал, к озеру Миассово в Ильменский заповедник…

Золотые медали Менделя лауреатам вручал президент Чехословацкой академии наук Ф. Шорм в торжественной обстановке непосредственно в том храме в Брно, где Мендель много лет работал как ученый и служил как священник. Н. В. Тимофеев-Ресовский получил свою награду и диплом лишь через несколько месяцев из рук Ярослава Никла (Jaroslav Nikl), второго секретаря посольства Чехословакии в Москве. Никакой церемонии по этому случаю не устраивалось, и я был единственным свидетелем этого события.

Поехав в Чехословакию как турист, я много выиграл. Наша программа оказалась разнообразней и интересней официальной и продолжалась не одну, а две недели. Кроме Брно и Праги, мы посетили Братиславу и Карловы Вары. В Праге в какую-то знаменитую пивную меня пригласили Юрий Карякин и несколько его коллег из журнала «Проблемы мира и социализма». Мы пили черное пиво, вкус которого я помню до сих пор, и дискутировали о социалистической демократии.

Михаил Лернер

В Брно я познакомился с профессором отдела генетики Калифорнийского университета Михаилом Лернером (Michael Lerner). Знакомство произошло по его инициативе, он хотел передать некоторые материалы Тимофееву-Ресовскому от Феодосия Добжанского, его американского друга. Феодосий Григорьевич Добжанский, в то время наиболее знаменитый генетик, основатель синтетической теории эволюции и автор лучшего в мире учебника генетики, не удостоился золотой медали Менделя, что было совершенно необъективно и несправедливо. Но Чехословацкая академия наук не была полностью независима от политических влияний. Добжанский был советским генетиком, получившим в 1927 году стипендию Рокфеллера для годичной поездки в США в лабораторию Томаса Моргана, и из этой поездки не вернулся, оставшись работать с Морганом. В 1965 году он был профессором Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке. После сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года, сделавшей Лысенко диктатором в советской биологии, Добжанского объявили изменником родины, его книги, хотя и на английском языке, подлежали изъятию из библиотек и уничтожению, научные журналы с его статьями передавались в спецхраны библиотек, а цензура удаляла из публикаций советских авторов все ссылки на работы Добжанского.

Профессор Лернер был русским, но никогда не жил ни в России, ни в СССР. Он родился в 1910 году в русской колонии в Харбине, которая возникла там при строительстве Транссибирской железной дороги в конце XIX столетия. В 1928 году поступил в университет в Ванкувере, а затем в аспирантуру по генетике в Калифорнийском университете в Беркли. Там он и остался работать по генетике сельскохозяйственных животных. К 1965 году Лернер был уже известным ученым и членом Американской национальной академии наук в Вашингтоне. Он был заслуженно удостоен Золотой медали Менделя. Селекционно-генетические исследования Лернера изменили систему разведения кур и индеек в США и во многих других странах и способствовали переходу к искусственному осеменению