Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

академик М. А. Леонтович. Леонтович был очень уважаемым физиком старшего поколения, специалистом в области радиофизики и физики плазмы. В 1964 году он возглавлял кафедру на физфаке МГУ. Как оказалось на следующий день, Леонтович просто должен был мне сообщить, что со мной хочет встретиться академик А. Д. Сахаров, который жил в одном с ним доме. Сахаров был взволнован статьей Ольшанского и хотел обсудить эту проблему. Поскольку как руководителю проектов по созданию водородной бомбы ему требовалось разрешение спецслужб на все контакты с людьми, не имеющими допуска к секретным работам, то договорились, что я приду в гости к Леонтовичу и уже от него зайду в соседнюю квартиру к Сахарову. Леонтович дал мне адрес и телефон Андрея Дмитриевича, и в назначенный день я приехал к их дому на такси. Какой-либо заметной охраны в подъезде не было.

Точную дату этого визита я сейчас не помню. В своих «Воспоминаниях», изданных в США в 1990 году издательством имени Чехова, сам Сахаров излагает по памяти этот визит неверно, перенеся его на конец июня:

«Через несколько дней (после Собрания АН СССР) ко мне домой пришел незнакомый мне раньше молодой биолог Жорес Медведев… Он попросил меня подробно повторить, по возможности точней, что именно я говорил, и всю обстановку. Все это он записал в блокнот для включения в его книгу…» (с. 316).

Все было иначе. Стенограмма обсуждения на общем собрании АН СССР кандидатуры Нуждина распространялась по рукам среди биологов почти сразу после его провала на общем собрании, и я уже имел ее копию. Адреса Сахарова я не знал, да и прийти к нему домой без сложной подготовки было невозможно. Этот трехэтажный жилой дом для академиков находился в глубине жилого квартала возле курчатовского Института атомной энергии и был под особым наблюдением.

Квартира Сахарова состояла из четырех больших комнат. С ним жили его жена Клавдия Алексеевна, дочь Люба и сын Дима, ровесник нашего Димы. Андрей Дмитриевич был лишь на четыре года старше меня, он родился в 1921 году. Ему было 44 года, но выглядел он, наверное, на 50. Его избрали в АН СССР в 1953 году в возрасте 32 лет сразу после успешного испытания водородной бомбы, оригинальная конструкция которой, отличная от американской, была им разработана. Наша беседа началась со статьи Ольшанского, которую Сахаров прочел тоже случайно и тоже 29 августа, купив «Сельскую жизнь» в Симферопольском аэропорту, когда возвращался из санатория. «Других газет не было», – объяснил он. За себя он не беспокоился, но угрозу судебной расправы надо мной считал серьезной. Мою рукопись он читал еще в 1963 году. (Ее привез «на объект» физик Виктор Борисович Адамский. Сам Адамский в книге воспоминаний физиков о Сахарове «Он между нами жил», изданной в 1996 г., описал сильную эмоциональную реакцию Сахарова.) Я привез Андрею Дмитриевичу новый текст своей работы, которая, постоянно обновляясь, уже почти вдвое превышала по объему первый вариант, циркулирующий в самиздате. Я объяснил, что угроза суда меня не беспокоит. Реализация ее просто невозможна, так как потребует экспертной проверки фактов репрессий и изучения архивов КГБ. А анализ документов лишь подтвердит и дополнит ту картину, которая дается в моей книге. Статья Ольшанского была в большей степени свидетельством паники, а не силы. Хрущева Сахаров знал лично и несколько раз участвовал в спорах с ним на заседаниях Президиума ЦК по поводу, по словам Сахарова, «политических» испытаний сверхмощных водородных бомб.

Узнав, что я работаю в новом Институте медицинской радиологии, Сахаров начал задавать вопросы о радиационных мутациях и лучевой болезни. Вопросы были очень компетентными. Он, безусловно, изучил немало публикаций в этой области. Я к тому времени прочитал множество обзоров по действию облучения на организм человека, радиационное старение было общей темой моих исследований в институте. У Сахарова наблюдались некоторые признаки преждевременного старения. Беседуя, как-то очень вяло, он явно думал одновременно о чем-то еще, писал на листе бумаги разные математические формулы. Я провел у него около полутора часов.

Мы условились снова встретиться ровно через месяц, в заранее оговоренный день и час, чтобы оценить развитие ситуации. Однако через месяц обстановка в стране значительно улучшилась, и Сахаров был менее сдержан. Он уже прочитал новый вариант моей рукописи и сказал, что работа значительно улучшена. Я также узнал и обстоятельства его переоблучения. Оно произошло 12 августа 1953 года при испытании на казахстанском атомном полигоне первой советской водородной бомбы. Руководителем всех атомных и ракетных проектов после ареста Л. П. Берия стал В. А. Малышев, возглавлявший до этого Министерство транспортного машиностроения. Он же руководил испытаниями первой водородной бомбы. Мощность взрыва превзошла ожидания. Когда радиоактивное облако унесло ветром в сторону, Малышев, находившийся в состоянии эйфории, предложил Сахарову и другим руководителям испытания (среди них был и Игорь Курчатов) поехать на машинах в эпицентр и посмотреть, что там получилось. Подъехав довольно близко к остаткам оплавленной башни, Малышев вышел из машины, Сахаров, сидевший рядом, вышел вслед за ним. Остальные участники этой безумной экспедиции остались в машинах. Малышев подошел к остаткам стальной башни. Мощное нейтронное облучение от атомного взрыва создает так называемую наведенную радиоактивность у любых металлов. Малышев облучился, по-видимому, больше всех. У него развилась хроническая лучевая болезнь, и он умер от лейкоза в 1957 году в возрасте 55 лет. Курчатов, который переоблучался несколько раз и до этого, особенно при работе на первом экспериментальном реакторе, запущенном еще в 1946 году и не имевшем нужной защиты, и при ликвидации аварии на втором промышленном реакторе в 1948 году, тоже имел признаки лучевой болезни и умер в 1960 году в возрасте 57 лет. У Сахарова наблюдался стабильно повышенный уровень лейкоцитов, и он боялся возможности лейкоза. Его иммунная система была ослаблена, и любые инфекции он переносил очень тяжело.

Падение Хрущева

Последняя декада сентября прошла спокойно. Никто не требовал от меня каких-либо объяснений. Было известно, что Пленум ЦК КПСС для обсуждения доклада Хрущева планировался на ноябрь. Газета «Сельская жизнь» продолжала кампанию, начатую Ольшанским. 11 сентября в ней появилась статья В. Ремесло, который поддержал предложение о привлечении клеветников к ответственности. 2 октября в той же газете была напечатана большая статья «Вдали от производства», в которой критиковались ученые, ведущие многолетнюю борьбу с «мичуринской» биологией. По слухам, стало известно, что проект доклада Хрущева содержал энергичную поддержку Лысенко и критику его противников.

Существенные изменения в политике руководства страны стали очевидными для московских генетиков утром 13 октября. В этот день известному