Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

крупной деревни слева от железной дороги по ходу поезда из Москвы. На правую сторону платформы здесь выходили из московских электричек, идущих на Малоярославец и Калугу, все приезжавшие на «объект» и пересаживались на служебные автобусы. До «первой в мире» и до ФЭИ нужно было проехать около двух километров. Первоначально новый город хотели назвать именем какого-нибудь великого ученого. Но всесильное атомное ведомство не имело права менять название железнодорожной платформы и маленького вокзальчика на окраине деревни. В итоге платформу повысили до разряда станции, а новый город назвали Обнинском. Таким образом увековечили имя помещика Обнинского, купившего здесь имение, землю и крестьян с деревней в 1840 году, а также сэкономили средства – не нужно было срочно строить городской вокзал. С этим не спешили и позже. Все время шел спор о том, кто должен его строить: Киевская железная дорога или городская администрация? (Небольшой вокзал по правую сторону от железной дороги построили лишь в 2009 году.)

Обнинск появился на картах за три года до запуска первой британской АЭС, строившейся почти четыре года. Комиссия МАГАТЭ признала приоритет СССР, убедившись, что электричество Обнинской АЭС действительно поступает в городскую электросеть, а отработанное топливо не используется для выделения плутония.

Петр Леонидович Капица

В середине октября 1965 г. мне передали, что академик Петр Леонидович Капица хотел бы обсудить вопрос о положении Н. В. Тимофеева-Ресовского в новом институте в Обнинске. Капица был первым крупным ученым, пригласившим Тимофеева-Ресовского еще в 1956 году прочитать лекцию о достижениях генетики на одном из очень популярных тогда регулярных семинаров Института физических проблем АН СССР. Капицу лишь незадолго до этого восстановили на посту директора созданного им института после десяти лет опалы, вызванной его отказом участвовать в работах по созданию атомной бомбы. Лекция Тимофеева-Ресовского в переполненном актовом зале института 8 февраля 1956 года, дополненная докладом академика И. Е. Тамма о роли ДНК в наследственности, стала очень крупным событием того периода, пробившим первую крупную брешь в монополии Лысенко. Тимофеева-Ресовского начали после этого приглашать на лекции и в другие институты.

С Петром Леонидовичем я познакомился в конце 1962 года, после того как он прочитал мою самиздатскую рукопись «Биологическая наука и культ личности». Я был приглашен к нему на вечерний обед. Других гостей не было. Жена Петра Леонидовича Анна Алексеевна принимала активное участие в беседе. Как я понял позже, приглашение на обед к Капице было его оригинальным способом продемонстрировать властям свою поддержку тому или иному попавшему в трудное положение человеку. Двухэтажный дом Капицы, примерная копия его английского коттеджа в Кембридже, находился в парке на территории института. Для входа туда с Воробьевского шоссе нужно было получить пропуск по заявке от дирекции института, с указанием времени прихода и ухода, и предъявить паспорт. Однако Капица настоял на том, чтобы его личные гости могли проходить без всяких проверок и документов. Он, конечно, сообщал в бюро пропусков имена и время прихода посетителей. На подходе к дому Капицы была установлена система фотоэлементов, гость пересекал невидимый луч света, подвергаясь, по-видимому, фотографированию. Так что имена и фото приходящих в дом Капицы гостей оказывались в распоряжении спецслужб КГБ. Но это шло посетителям лишь на пользу. Способность Петра Леонидовича вставать на защиту своих коллег и друзей была легендарной. В годы сталинского террора он сумел добиться освобождения из тюрьмы нескольких талантливых физиков, вступая в острую полемику по поводу их судебных дел не только с Вышинским и Берией, но и со Сталиным. Капица спас от неминуемой гибели Льва Ландау и Владимира Фока, арестованных в 1937 году. Оба ученых уже «признались» в предъявленных обвинениях и были приговорены «судом» к десяти годам лишения свободы. Капица добился того, чтобы этих талантливых физиков отдали ему «на поруки» без снятия судимости.

16 октября я пробыл в гостях у Капицы около четырех часов. Мы обсуждали множество проблем, но главной из них была причина продолжавшейся научной дискриминации Тимофеева-Ресовского, судьба которого была близка судьбе самого Капицы. Петр Леонидович, так же как и Тимофеев-Ресовский, прославился как ученый, работая за границей. У них были общие друзья среди знаменитых физиков того времени. Капица отлично понимал, что по своему авторитету и реальному вкладу в науку Тимофеев-Ресовский был намного выше большинства членов биологического отделения Академии, но тем не менее попытка выдвижения его в члены-корреспонденты АН СССР в начале 1965 г. не дошла даже до конкурсной комиссии, представление, подписанное несколькими академиками, включая Петра Леонидовича, было просто проигнорировано. Сейчас у Капицы возник новый план – выдвинуть Тимофеева-Ресовского в члены-корреспонденты АН не по отделению биологии, а по отделению физики и по специальности «биофизика». Положительное голосование в отделении физики не вызывало сомнений, а общее собрание АН для членкоров было формальностью. Нужно только составить убедительное представление, отразив в нем в первую очередь радиационные аспекты работ кандидата: его теорию мишеней, открытие корреляции «доза – эффект», теоретический расчет молекулярных размеров гена и т. п. Это был вполне реалистичный план, и его вскоре поддержали академики И. Е. Тамм, А. П. Александров и Я. Б. Зельдович. Тамм был лауреатом Нобелевской премии, Александров и Зельдович – трижды Героями Социалистического Труда.

Я конечно же рассказал Капице и о проблемах, возникших с планом переезда в Обнинск Солженицына и конфискацией его архива и рукописей романа «В круге первом». Капица об этих конфискациях ничего не знал. Он не был лично знаком с писателем и просил меня передать ему приглашение на вечерний обед в удобный для него день. Капица, таким образом, брал под свою защиту и Солженицына.

Вечером 28 октября мы с Александром Исаевичем пересекли в парке института ту же систему фотоэлементов. От них, очевидно, шел какой-то сигнал и в коттедж директора – Петр Леонидович открыл дверь, не дожидаясь звонка.

В Обнинске я не стал рассказывать Тимофееву-Ресовскому о плане Капицы, чтобы не дать повод для ожиданий, которые могли и не сбыться. Поддержка крупными физиками была важным фактором успеха, но не главным. Академии наук в СССР – это государственные учреждения, а не самостоятельные научные элитные общества, как в Англии, США, Швеции или Франции. В этих западных странах члены академий (в Англии члены Королевского общества) платят членские взносы. В СССР, как и в царской России, действительный член или член-корреспондент – пожизненные почетные должности, обеспеченные большими окладами за звание. Императорская академия могла благодаря этому приглашать на работу в основном иностранных ученых. В АН СССР в 1965 году Тимофеев-Ресовский, будь он избран членом-корреспондентом, получал бы до конца жизни 350 рублей в месяц, сумму почти в три раза